— Бывшая жена Эдуарда сама мне позвонила, — оборвала его на самом интересном женщина, — Лариса рассказала мне, что произошло и что ее вызывали на опознание. И только потом из полиции сообщили о его убийстве.
— Какие у них были отношения? — продолжил опрос Егоров, усаживаясь за стол. — Я имею в виду Эдуарда Ивановича и его бывшую.
Хозяйка подвинула к себе стул, опустилась на него и ответила:
— Нормальные. Они же все разделили: ей квартиру в городе и бизнес, а Эдуарду загородный дом остался. Все по-честному: здесь место престижное и дорогое. Эдик сразу думал продать тот дом и найти где-нибудь поблизости что-то попроще. А потом взял этот самый домик.
— Вы знаете, кто здесь жил прежде? — спросил Францев, выбирая место, где можно было бы присесть, потому что возле стола свободных мест уже не было. И отошел к диванчику, который стоял за спиной следователя.
Сожительница Дробышева кивнула.
— Как вы познакомились? — встрял подполковник юстиции.
— Я пришла к нему на работу устраиваться. Ему требовался диспетчер, но он мне отказал. Я вышла из офиса, который тогда в строительной бытовке был. Стою и плачу. Снег заметает. Холодно, я вся дрожу и не знаю, куда мне идти. Эдуард вышел и увидел меня. Начал успокаивать, спросил, почему вдруг такая реакция на отказ. Ведь я вижу, какой у него сарайчик, а не офис, и денег он много не сможет платить. Объяснила, что мне идти некуда, нет ни работы, ни жилья — хозяйка, которая сдавала мне комнатку, выгнала, забрала все ценное, что у меня было: мобильный телефон, сережки золотые, что мне от мамы достались. Дробышев затащил меня обратно в вагончик, усадил возле обогревателя, хотел кофе налить, но тот у него закончился. Но он все же объяснил, что отказал мне, потому что я вроде того что очень понравилась ему, и ходить на работу и каждый раз страдать оттого, что у меня своя жизнь будет, а у него своя, он не захотел, потому что ко всем неприятностям, которые у него случились в последнее время, несчастная любовь была бы уже чересчур.
Девушка замолчала.
— А дальше что? — поторопил ее Егоров. — Как вы сошлись?
— Простите, мы не представились, — произнес Николай, которому нетерпеливость следователя показалась излишней, — я — местный участковый подполковник полиции Францев…
— Я знаю, кто вы.
— А я подполковник юстиции Егоров. Можно просто Борис Ильич. Продолжим: как дальше развивались ваши отношения?
— Когда я согрелась немного, Эдуард мне предложил пойти куда-нибудь чайку попить. Я хотела сразу отказаться. Кажется, даже заявила, что это двусмысленное предложение. Эдик сказал, что от чашки чая еще никто не залетал, и я согласилась. Он привел меня в какой-то ресторанчик, и мы сидели целый вечер, говорили, я пила шампанское, а он был за рулем… Потом повез меня на съемную квартиру, чтобы заплатить мой долг, договориться с хозяйкой, но та даже разговаривать не стала, выбросила мои вещи… Эдуард собрал их и сказал, что не надо унижаться… Он отвез меня в свой дом… В тот еще, который потом продал… Я там дня три всего и была. То есть ночевала только. На работу мы ездили вместе, потом возвращались вместе…
— А можно посмотреть ваш паспорт? — попросил Николай. — Потому что вы, как самый близкий ему человек…
Но девушка как будто не услышала его просьбы.
— Эдуард почти сразу признался мне в любви, — продолжила она. — Я даже испугалась такой внезапности, не потому, что он мне не понравился, но все-таки он мой начальник. К служебным романам я и сама отношусь с предубеждением… Я никогда бы не смогла ради должности или карьеры.
— Паспорт принесите, — повторил свою просьбу Францев.
Женщина поднялась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Егоров смотрел ей вслед, а когда та скрылась из виду, обернулся и шепнул Николаю:
— Особой печали я на ее лице не вижу. А обратил внимание на халатик? Это же «Виктория сикрет».
— И что с того?
— Немалых денег стоит.
— Дробышев в последнее время зарабатывал хорошие деньги, — напомнил Николай, — ты же сам говорил.
Егоров оглядел пространство гостиной.
— Не шикарно, но со вкусом, — оценил он. — Барная стойка классная, диванчики стильные.
— И то и другое бывшей хозяйке подарили соседи.
— А где теперь бывшая хозяйка?