— Заявляй, — раздраженно отмахнулся Прокоп от бывшей любовницы, — поселят тебе сюда алкоголиков, они тебе полы заблюют, по шее накостыляют, так будешь каждый день в милицию бегать жаловаться.
— Не бойся, я сама, кому хочешь, накостыляю. А вещи Щербининых не имеете права трогать, пусть сами приходят и забирают. Васенькину кроватку не трожьте!
Ирина вышла из комнаты и прислонилась к стене.
— Не кричи, Агафья, — устало проговорила она, и обычно бодрый голос ее прозвучал как-то странно и надтреснуто, — нету Щербининых. Мы в аварию попали, Зина с Андреем погибли, и Прокоп тоже еще с трудом ходит.
До Агафьи не сразу дошел смысл сказанного соседкой.
— Погибли, — бессмысленно повторила она, а потом вдруг дернулась и прижала к груди руки: — А Васенька? С Васенькой что?
— Пока он у хороших людей, потом сестра Зинки его заберет в Воронеж. Мы вещи, вот, собираем, хотим багажом ей все отправить — продаст, может, что. А то у нее итак семья большая, а тут еще один ребенок.
Внезапно в глазах Агафьи мелькнула надежда.
— А может…Может, мне его отдадут? На заводе я хорошо зарабатываю, накормлю, одену, а уж любить буду — как мать родная.
Пораженные супруги переглянулись, потом Ирина вздохнула и покачала головой.
— Не позволят тебе Васеньку взять, ты же не родственница. Раз Зинки сестра согласна его принять, то ей и отдадут, а так бы в детдом отправили.
— Так я бы… я бы его, официально усыновила.
— Ты одинокая, тебе не разрешат. У меня знакомые — муж с женой бездетные — хотели ребенка усыновить, так сколько им всех бумаг пройти пришлось, чтобы разрешение получить! И потом еще в очереди два года стояли, чтобы здорового ребенка взять.
Вздернув подбородок, Агафья опалила Ирину ненавидящим взглядом и, резко повернувшись, ушла к себе в комнату.
Весной следующего года, когда Прокоп с женой пришли к Феодосии Федоровне поздравить ее с праздником Первого мая, Ирина, чуть смущаясь, сказала:
— А мы вам, мама, сюрприз приготовили — вы скоро во второй раз бабушкой станете. Мы не думали, не гадали даже — так уж получилось. Решили оставить.
Свекровь пожала плечами.
— Поздненько вы что-то решили, раньше-то надо бы. Прежде я сколько раз тебя просила на аборт не ходить, обещала, что и со вторым помогу, а ты мне все: во второй раз с пеленками в жизни возиться не стану! Теперь мне уж за семьдесят, я вам не помощница.
Ирина с вызовом ответила:
— Так вы же, мама, съезжаться с нами не пожелали, куда в одну комнату второго ребенка? А потом, как мы квартиру получили, уже не получалось у нас, — она вдруг поникла и заговорила совсем другим тоном: — Не то я говорю, мама, не то! Не хотела я второго ребенка, это правда, и радовалась даже, что больше не беременею, и не приходится по больницам бегать, но теперь… Мы вам не рассказывали все подробно, чтобы не волновать — Щербинины в том автобусе рядом с нами сидели, когда авария случилась. Много народу погибло, почти все. Автобус в пропасть сползал, но один ученый из Ленинграда — его наружу выбросило — помог нам с Прокопом выбраться. Я сама не знаю, откуда у меня тогда силы взялись, как все успела — Васеньку между сиденьями отыскать, Прокопа наружу вытолкнуть и самой выпрыгнуть. Как только автобус упал в пропасть, парень тот — ученый — стал сознание терять, он был в голову ранен. А Прокоп… если б вы видели тогда его ноги! Кровь и мясо, ни одной целой косточки — все раздроблено, он без сознания, Сергей, тот ученый, без сознания, Васька плачет, а вокруг горы и ни единой души. Я кричала, звала на помощь, а сама думаю: все, конец, так и останемся здесь. Потом вдруг появились люди, отвезли нас в село — вокруг за сто километров ни одного врача. Я сидела рядом с Прокопом и думала, что наша жизнь кончена — если мой муж не умрет от заражения крови, то уже никогда не будет таким, как все. Мама, вы не видели, каким он был! После таких травм люди заканчивают жизнь в инвалидной коляске, а Прокоп… он через две недели начал ходить, кости срослись — без врачей и без гипса. Когда вернулись домой, еще хромал немного, но теперь еще и года не прошло, а уже и следа от его переломов не осталось. Доктора позже смотрели — не поверили! Прокоп, скажи, что я правду говорю, не выдумываю!
Тот кивнул.
— Да, мам, Ира не врет. Меня положили на какой-то мох, сверху прикрыли травой, и я думал, что умираю, тела своего даже не чувствовал. Еще, Ира забыла рассказать, с нами из автобуса один парнишка молоденький спасся, и у него позвоночник был сломан. Так он уже через неделю ходить начал.