Фаэтон. Вилла семьи Гиллиус. Временная ветка Ра.
Лика обняла меня со спины.
– Ты все пишешь? Кому-то еще интересны тома твоих мыслей?
Вот уже сорок лет мы были вместе, и Лика не менялась в своем юморе.
– У меня межпланетарный заказ. Ты, кстати, могла бы это запомнить!
– …я второй бортстрелок Кай-Клавий Гиллиус, слои атмосферы закрыли Сириус! – нарочито пафосно прочитала она из-за моей спины. – Банально и как-то по-детски ты строишь слог. Они у тебя все в твоих мемуарах какие-то неживые. Я не чувствую людей и природу, только войну.
– Я солдат, а не графоман, – улыбнулся я, откидываясь в широком кресле от голографического экрана. – И те, о ком я пишу, тоже солдаты, выращенные в инкубаторах со специально отобранными генами. Они тоже не видят.
– Дети обещали прилететь с внуками на выходных, – тихо прошептала она мне на ухо, переводя тему.
– Отлично, я как раз собирался улетать на спутники Марса, – также тихо сказал я, изображая как будто произнес свои мысли вслух случайно.
– Кай… это наши дети и наши внуки! – Лика делала вид, что сердится.
– Ну, чужими они от этого точно не станут. Что за примитивщина, не в каменном веке живем! Можно было связаться через эфироскоп, – шутил я ей в такт.
– Брось ты! Мы сядем у камина, и ты в сотый раз расскажешь, как воевал под куполом 345, – улыбнулась она.
– Было время... а ты вот меня совсем не ценишь! Принесла бы мне лучше чего-нибудь жидкого из пищевой камеры.
– Ну я же «А» класс! – улыбнулась Лика. – А мы созданы Ра, чтобы командовать такими, как ты... тем более есть машины.
– Машины нам не рабы, Лик, а братья по разуму, дети, можно сказать.
Я взял стакан с коктейлем у подлетевшего ко мне дрона. Дрон передал стакан и отбил пятюню по специально выставленной мной для этого ладони.
– Я знаю, Кай. Я все твои истории слышала на двести раз, – снисходительно произнесла Лика.
– На сто восемьдесят пять раз… – механическим голосом вмешался в разговор дрон.
None
Глава 22. Экзорцист
Тело девушки выгнулось дугой, от чего железная кровать, к которой она была привязана, со скрипом вздрогнула. Стены комнаты напоминали лохмотья из обоев и штукатурки, испачканные запекшейся кровью — до прихода Алексея существо царапало их уже вторую неделю, подавляя волю жертвы болью, исходящей от содранных до костей пальцев.
— Заклинаю тебя, дух, именем царя небесного и царя земного. Слушай меня и смотри на доказательство власти их над тобой.
Экзорцист – суховатого телосложения, не по возрасту седой мужчина — сжимал в руке квадратный лоскуток белой материи, на котором черными чернилами был изображен большой пентакль Соломона. Глаза девушки стали черными как ночь – это то, что управляло телом, расширило глазные зрачки до предельных возможностей. Теперь тварь, сидящая в теле, могла видеть того, кто стоит перед ней, во всех спектрах, в том числе и во вневременных.
– Херли тебе надо, Шесссснадцатый? — прошипела девушка.
– Да все по старинке, – ответил экзорцист. – Назови свое имя, дух!
– Ссскучччно…. Мне сскучно от твоих пессснопений, Лешшша.
Язык девушки вытянулся в сторону взывающего и совершил несколько быстрых лизательных движений.
– Дай, дай лизнуть свой глаз!
— Зачем тебе мой глаз, демон? – удивился Алексей.
Почему многие демоны называли его Шестнадцатым, он тоже не знал, но вполне принимал это как свое мистическое имя.
— Дай лизнуть ссвой карий глаз! – прошипел демон, продолжая быстро лизать воздух.
— У меня зеленые глаза, дух! -- отрезал Леха, припечатав ко лбу девушки пентакль акцентированным ударом правой руки. – Назови свое имя!
– Сулико! – крикнула девушка четырьмя звенящими эхом в пустой комнате голосами.
– Выйди из тела девушки, Сулико, во имя небесного и земного… – крикнул демону экзорцист.
– Где? Где жжже ты моя Ссуликооо…в сссердце без любви не легкоо! – зашипела тварь.
Экзорцист выдохнул. Это уже третий случай, когда пентакль не работал, как надо. Шабаш у них что ли намечается или другая какая сходка.
Алексей искренне не понимал, зачем занимать тела крещеных и часто вполне этичных девушек, когда вокруг столько похабных швабр. Но ситуация требовала экстренного решения. Решения проблемы ждали и родители девочки, стоявшие за порогом открытой двери. Мать девушки обняла своего мужа, отца одержимой, и старалась не смотреть на ритуал. Отец же – крепкий мужчина с крупными усами, какие носят прапорщики и полковники, – внимательно наблюдал за всем происходившим.