Диск звезды Ра или, как называли его местные, Солнца светил мне прямо в лицо, но я специально не закрывал себя от его лучей:
«Зачем я тут, Ра?»
Продолжительное периодическое дыхание за моей спиной не прекращалось, будто океанический ветер Раграда вырывался на свободу. Я повернулся, чтобы увидеть отточенные до мелочей движения Базиля или, если верить реинкарнации, Бориса. Крупный парень, как и положено штурмовику в прошлом, непривычно легко двигался, вращаясь вокруг своей оси, делая выпады и имитационные защитные пассы длинным прямым лезвием меча с широкой рукоятью. Тренировка напоминала танец. Да это и был танец – красивый и, на мой взгляд, бесполезный.
– У вас в мире разве нет дистанционного оружия? — спросил я, зная, что есть.
Борис обернулся ко мне, а его меч со свистом очертил еще несколько линий в воздухе.
– Меч – это душа воина! – заключил глубокомысленно штурмовик.
– Меч – это длинный нож, а нож — это орудие уничтожения живой силы противника, – я демонстративно поднял левую бровь, чтобы человек понял, что я не серьезен и разговор веду скорее для того, чтобы развеять скуку.
— В твоем мире разве не было боевых искусств? – удивился Борис.
— Бой -- это работа, работа солдата. Если солдат делает свою работу хорошо, это искусство, в котором нет ничего лишнего. Твой меч скорее стоял бы в жреческих хранилищах артефактов времени, – резюмировал я.
– А как же творческая реализация?
– Мы реализовываемся на своих директивных обязанностях, для которых мы репродуктированы.
– Илья, честное слово! Выражайся проще, и люди к тебе потянутся.
– Последний раз, когда ко мне тянулись, меня заключили в капсулу, и я очнулся у вас. Так что теперь, пожалуй, тянуться буду я.
Я шел к Борису. Спортивный костюм, который мне выдали, был непривычно объемного пошива и болтыхался на ветру. Борис последний раз совершил финт катаной и ритуально поклонился в сторону солнца.
– Вы не забыли, как чтить Ра. Хотя, возможно, в вашем времени прошли десятки тысячелетий.
Я не знал точно, но предполагал, что времени прошло не мало.
– Мы не чтим Ра. Я, к примеру, христианин, а поклон – это лишь этикет.
– Да… я помню про твоего бога. Не понимаю только, почему он дал себя убить?
– Это ритуал. Жертва, чтобы нанести максимальный урон темным.
Борис убрал катану в ножны, попутно накидывая на плечи черный кожаный плащ.
– Ну ладно, а почему нельзя было собрать армию, объединить планету против общего врага?
– У нас на этот счет говорят: «Неисповедимы пути Господни», – штурмовик выдохнул, чтобы восстановить дыхание.
– Круто. У нас с теми, кто не верит в Ра, поступали жестче.
– Судя по твоим описаниям, те, с кем ты вел там войну, эти ваши жрецы Несущего свет, неслабо похожи на наших нечистых. Точнее, на их лидера. Тоже козлиная голова, да и «Люцифер» переводится не иначе, как «Несущий свет».
Борис спрятал ножны с мечом под широкой полой своего плаща.
– А судя по тому, что ты тут, а Фаэтона в нашем времени нет, Христос преуспел в войне с нечистью больше, чем Ра.
– Это надо еще разобраться, реален ли твой мир, – я снова улыбнулся.
– А что есть реальность, Илюх? Мне все тут нравится. Нравится это небо, этот лес, и то, что мы воюем с паразитами за людей, тоже нравится.
– Это потому, что твоя душа из касты воинов. Война – это твое ремесло.
– Отнюдь, сударь. Я – физкультурник по образованию...
Базиль не успел продолжить свою мысль. Его отвлек маленький черный прибор с таким же черным экраном. Борис вытащил его из кармана. Прибор издавал вибрирующий гудящий звук.
– Что это за коммуникатор? – спросил я.
– Это пейджер, новинка инженерной и технической мысли. Вот у вас были пейджеры?