— А все вразнос пойдет или тупо отрубится… кроме автономной системы жизнеобеспечения, — говорит он весело, водя ладонью над раковиной в поисках датчика движения. — Это чужой корабль, зирковы дети его где-то сперли. Скорее всего, они вообще не гуманоиды — готов спорить хоть на всю свою зубную формулу. И шарят они в нем весьма-а-а посредственно, примерно как Шухер в половой принадлежности землян. Пока их инженер разберется что к чему… если таковой вообще имеется, что-нибудь да придумаем.
— Да и в половой принадлежности землян они тоже шарят ничуть не лучше Шухера, — злорадно замечаю я. И тут, совершенно случайно прислонившись к стене, неожиданно натыкаюсь на встроенный шкафчик, битком набитый разноцветными тубами. Зубная паста, что ли… Или мыло. Или вовсе сортирный стаз какой-нибудь. Разобравшись с крышкой, подношу тюбик к носу. Астероид мне в корму! Пахнет так, что рот сразу слюной наполняется. Понимаю, что это, скорее всего, совершенно несъедобная дрянь, принадлежащая неведомой долговязой расе, но желудок требовательно и громогласно заводит свой марш, не хуже тагаранского. Вот какой садист придумал бытовую химию таким ароматом снабжать? Нюк моментально «берет след» что твой Вражонок, описывает дугу своим обесчещенным курносым воздухозаборником и упирается им в тюбик.
— Засоры этим, поди, прочищают, — страдальчески вздыхает он, примеряясь лизнуть самый краешек, но потом все-таки передумывает. — Жаль, Рекичински не с нами, пусть бы попробовал…
— Никак не пойму, кто они вообще такие, — от греха подальше закрывая тубу, хмурюсь я. — Их главарь по всем антропологическим признакам — землянин либо потомок колонистов. Но от него за парсек разит натуральным ксеноморфом, не вызывающим у меня решительно ни грамма ксенофилии. Спинная коборукова сумка! Да даже если страпелька действительно принадлежит им, у меня самой конечности зазудели бы приделать ей ноги при одном взгляде на эти подозрительные физии. Превентивно.
— Может, родня какая Шухерова? Двоюродная? Тоже вон меня с девчонкой попутали, — предполагает Стратитайлер, вернувшись к пассам над раковиной.
— А вы заметили, что тела, продырявленные из бластеров, потом как будто испарялись и на их место просто лезли новые? — спрашивает Цилли, усаживаясь на пол.
— Да ну? — изумляется Нюк, бросив тщетные попытки добыть воду и вытерев чумазые ладони о термак. Может, тут вовсе и не она из кранов течет?
— Я думал, мне показалось… по горячке боя. Роботы из жидкого металла или полимеров?
— Трупов не было, да, если не считать за них ошметки какие-то на стенах после взрыва, — подтверждаю я, в свою очередь тоскливо колупая кран: само собой, как только обнаружилось, что воды он не дает, сразу же зверски захотелось пить. — Тоже обратила внимание.
— Засада, — констатирует Нюк, присоединяясь к бортмеху, — потому что справиться с ними получится, только загнав в ловушку типа трюма. При этом черная дыра знает, чем им угрожать? Энергетическим оружием каким-нибудь?
— Токсичными продуктами жизнедеятельности, — гыгыкаю я, хотя на самом-то деле смешного в нашей ситуации ксехара наплакала.
— Если будет, из чего их выработать, — вздыхает бортинженер, сглатывая слюну. — Кажется, нас решили-таки не кормить… во избежание токсического поражения. Перегнул я с запугиванием.
Снова начинаю алчно коситься на искусительно пахнущий тюбик невесть с чем. Ну вот вдруг — вдруг! — истинные кораблевладельцы прятали неприкосновенный запас еды от какого-нибудь Врагусика как раз в гальюне? Поглоти туманность этих адорианцев! Вместо того, чтобы выпрямлять мне волосы и истреблять Нюковы веснухи, лучше бы встроили в организм безошибочно распознающий съедобные вещи датчик. А то они не видели, что для нас это неизменно актуальный вопрос в любых ситуациях.
Проходит минут десять в невеселых раздумьях и муках голода, и свет в гальюне вдруг принимается нервно мигать.
— Башталось, — расплывается Нюк в улыбке, — как говаривал Азамат-аке.
Поколупавшись в имплантах, прилипает ухом к дверному шлюзу.
— Ага, забегали, что пищаги по вентиляции! — радуется он, и тут по кораблю вразнобой начинают врубаться тревожные сирены.
— Предлагаю, девчонки, поиграть в Бэтмена, — говорит он нам, переключая вручную гравиботинки на магнитный режим и ставя ногу на стенку. Термак переходит в состояние экзоскелета, поддерживая тело перпендикулярно поверхности, и Стратитайлер быстренько взбирается под потолок, повиснув там взъерошенным сталактитом. Генетическая память, должно быть, победила адорианские правки, и белобрысый вихор на затылке у него вздыбился еще во время допроса. Так и конопухи, глядишь, сами собой проявятся.
— Ух ты, даже башка не кружится! — сообщает он радостным звенящим шепотом на общеземном — должно быть, чтоб враги не подслушали. — Р-р-р, я граф Дракула!
Правда, мне Нюк в этот момент больше напоминает мою любимую овечку… в момент попытки познакомить их поближе с сухопутной хвосторогой десятиножкой. И глаза у нее были такие же, и на стенку сарая она взбегала так же лихо, причем, без всяких там гравиботинок. Но за последние недели я уже подучилась вовремя прикусывать свой язык, поэтому только фыркаю и следую примеру графа Дракулы.
Свет мигает еще пару раз, а затем наше клозетное узилище погружается в темноту, и мы, висящие вниз головами, напоминаем деллианских летучемышиных драконов. Насколько я помню из курса ксенозоологии, местные умственно недоразвитые ящеры измудрились там скреститься с привозными экземплярами рукокрылых, что лишило потомство остатков интеллекта, зато подарило возможность целыми днями болтаться вниз пустой головушкой. Кстати, у этого, как я теперь могу оценить, есть свои плюсы. Волосы вот в глаза не лезут больше.
— Атакуем на счет «раз», — предупреждает Цилли, хрустнув в темноте костяшками пальцев. Я лихорадочно размышляю, где же у вражин уязвимые точки и есть ли они вообще? Душить мне их, пихать в вакуумный толчок (тут опыта у нас с Нюком завались!), щекотать под мышками? А ведь они еще все время в этих своих шлемах рассекают, даже по макушке хорошенько не тюкнешь. Оружие бы какое-никакое… Тут замечаю, что в левой руке все еще сжимаю тубу с неизвестным веществом. Вооружиться чем-то другим не успеваю: как раз в этот момент из-за двери раздается встревоженный галдеж. Походу, при обесточивании все замки здесь автоматом открываются, дабы обеспечить возможность для эвакуации экипажа.
— Раз! — гаркает Цилли, отключая магнит, и земляндским орехом обрушивается на тыковку сунувшемуся с фонарем в толчок конвоиру. Хряк! Даже изрядно полегчавшая, она вполне может свернуть ему хребет. Нюк сигает следом.
В следующее мгновение я теряю их из виду, поскольку оказываюсь чертовски занята: пытаюсь удержаться на шее у своего гоподрила, на которого с размаху приземлилась. Хорошенько пришпорив его коленями, пинаю по руке, держащей пистолет. Паразит так и вертится воробьиной гидрой, норовя меня скинуть. Судорожно хватаясь за его шлем, я умудряюсь, видно, нажать на какой-то механизм, и лицевая пластина приподнимается. Недолго думая, тут же сую в образовавшуюся щель тюбик и от души давлю. По толчку плывет сказочный аромат ванильных пирожных, а чужак неожиданно пронзительно орет и начинает бешено крутиться вокруг своей оси. Меня мотает, точно на древней центрифуге, на какой раньше пригодность в космонавты проверяли. Наверно, хорошо, что я так и не рискнула этого лакомства отведать. Может, это вообще инсектицид от ксенотараканов каких-нибудь особо зловредных? От джокордов, например, а ванилька — чтобы вонь их перешибить.
Посильнее стискиваю шею буйного иноходца, и скорость его вращения начинает снижаться. Тут мой норовистый мустанг выдает финальный взбрык, и я воспаряю над инопланетными готически узкими писсуарами, чтобы совершить довольно мягкую посадку на уже бесчувственную тушку его коллеги, над которым успела поработать Цилли. Добавив и в моего заряд из отнятого в честном бою станнера, Крошка выпуливает еще пару-тройку в открытый шлюз и рявкает, рывком поправив сбившуюся в бою набок непривычно пышную грудь: