В этот момент я даже не знаю, восхищаться столь редкостной настырностью и верностью контракту, наперекор всем форс-мажорным форс-мажорам и таящим в себе общевселенскую погибель финтифлюхам, или же ужасаться. Но так или иначе приказ капитана на борту — закон, и, в который раз стоически придержав язык, начинаю рассчитывать переход. В конце концов, учебник пятого курса я таки одолела почти до последней страницы.
Да и опыта у меня теперь поприбавилось — полтора раза на тренажерах и аж целый один — от и до своими ручками на настоящем корабле. Пусть тот прыжок и завершился на зирковых куличках, зато все живы остались, а это уже недурной показатель. А если на этот раз еще и попаду в цель, где геологи неустанно обкладывают по гирганейской матушке запропастившийся в глубинах космоса вместе с их бурами и ботинками рыдван, может, даже снова торт перепадет. С персиками. Ну, или с чем уж Кхара пошлет — не знаю, завалялось ли хоть что-то в морозилках после исторического пира в честь земляндско-земного воссоединения, который так бесцеремонно прервала высшая раса. Как, впрочем, и само воссоединение.
Минут через десять, хрустя какими-то серыми, абсолютно несъедобными на вид кубиками, в рубку заглядывает Нюк — отрапортовать, что Таисья в порядке и к обязанностям своим приступила. Коридор драит.
— Игривая сверх всякой меры… — бурчит он, делясь со мной и капитаном сублимированным чем-то. — Вот это вот на поцелуй выменять пришлось.
— Уж прям пришлось, — гыгыкает Варг.
— У меня так-то язык прикушен, — с достоинством парирует бортинженер и удаляется помогать бортмеху копаться в движке, пока кэп не предложил засунуть тот язык в медкапсулу или вовсе в сейф, для пущей сохранности.
Очертания линкора истаивают на обзорных экранах, а смертоносных залпов и орды истребителей вслед нам так и не устремляется. Может, Нюковы электронные тараканы настолько основательно все порушили в системах корабля, что эти оборотни протоплазменные не сумели даже шлюзов открыть, не говоря уж о ручном управлении крупнокалиберным оружием? И все же легкость, с которой мы убрались прочь от линкора, на фоне упорных боев с плазмюками на его палубах, продолжает беспокоить. И хотя Бо заверил, что никаких посторонних грузов на борт не проносили, а в вентиляцию даже посторонняя мошка не прошмыгнула, подозревать склизких поганцев в коварных замыслах я не перестаю. Ведь это ж классика жанра — только расслабишься, как нагрянет очередная… корма мира.
Но по мере того, как растет расстояние между нами и безжизненно зависшей в черноте космоса обездвиженной тушей, я начинаю верить, что мы снова вывернулись. Тем более, до рубки доплывают наконец ароматы готовящегося обеда (пусть из консервов и концентратов, но зато, в отличие от таинственных туалетных запасов, пригодного в пищу, а не только для убиения противника), и градус моего настроения резко повышается. Я загоняю в навигационную систему одобренный ранее кэпом курс для разгона перед гипером, и тут на приборную доску падает зловещая расплывчатая тень.
Подпрыгнув в кресле, резко разворачиваюсь и машинально хватаюсь за трофейный, разряженный до нуля станнер — очень уж колыхание развоплощающегося плазмогада напоминает. Однако это всего лишь Шухер, мечтательно дирижирующий растопыренными во все стороны щупалками в такт одному ему слышимой музыке — должно быть, обеденной рапсодии. А может, колыбельные несостоявшемуся хвостовому властелину Галактики переливчатыми трелями всех пустых желудков наигрывает.
— Обед готов, — блаженно прижмуриваясь и облизываясь сразу несколькими языками, докладывает он. — Будить остальных? Не лежать же им бревнами, пока все кушают?
В селекционные таланты нашего экс-дока я теперь верю шибче, чем санторианец — в силу очистительных молитв, а вот прочие его познания не внушают мне такого же оптимизма. Еще ткнет ненароком в какую-нибудь кнопочку и отправит нам соратничков в полугодовой анабиоз. Поэтому заверяю его, что как раз собиралась в компесанционный зал — проверить, как там наши подстрелыши. Может, запущенный режим пробуждения поможет им от последствий станнера быстрее очухаться? Варг тоже уже удалился копаться в движке, и «Дерзающий» шпарит на автопилоте. Убедившись, что все работает как подобает, отправляюсь расталкивать наших спящих красавцев.
Проверив жизненные показатели, которые высвечивает капсула, прихожу к выводу, что они вполне близки к нормам. Так что, наверно, очнутся Бас с Рекичински без проблем. Таковые у последнего начнутся только после встречи с Нюком, которого, похоже, расправа с двойником суперкарго лишь раззадорила, как те серые кубики — мой аппетит. Пилот оказывается уже бодрее лакийца в гоне и, стоит только крышке приподняться, выпрыгивает из заточения, подобному переспевшему славийскому арбузу, срывающемуся с бахчи перед тем, как разлететься на кусочки.
— Какого гирганейского я снова в этой морозилке, сверхновая ее поглоти?! — взревывает он и тут же издает утробный стон, запуская пальцы в стоящую дыбом медную шевелюру — похоже, от побочек парализатора почивание в капсуле не избавляет. — Что за косорукий центаврийский дрок засел за штурвалом?! Он что, не видит, что мой красавец идет с правым креном не меньше, чем на две сотых градуса! И что это за звук? Опять что-то с дюзами? — наклонив голову и страдальчески скривившись, прибавляет Бас.
«Какой может быть крен в открытом космосе без определенных ориентиров?» — недоумеваю я, но благоразумно помалкиваю. Да и вообще, когда сама очнулась после пленения — крен у меня во всей центральной нервной системе был покруче, чем на две сотых градуса. А у Басилевса это уже вторая отключка за какие-то несколько часов.
— Прошу прощения, — смущенно отзывается от двери приковылявший следом за мной Шухер. — Это у меня в животе урчит. Просто мы давно не обедали и ждем только вас.
— Так… а что с этими, лепехами коборуковыми? Мы их победили? — спохватывается пилот, к которому, должно быть, начинают возвращаться последние воспоминания перед погружением в небытие.
— Ну… почти, — уклончиво отзываюсь я. Потому что не вполне уверена, можно ли наше спешное бегство от банды амеб-переростков назвать победой.
— Мой красавец цел? Ничего больше ему не подбили, пока я тут валялся? — взволнованно спрашивает Ксенакис, и лишь получив утвердительный ответ, интересуется и состоянием экипажа. Хвала Кхаре, точно наш старина Базиль, не подменыш! Увидев, что соседняя капсула тоже занята, пилот заглядывает внутрь и недобро сопит:
— Надо же, и эта альтаирская крысопиранья целехонька! Ну уж теперь я лично задам цепню коборуковому парочку вопросов о его дружках, которые по моему кораблю палили, точно бухие маргайцы в зирковом тире!
Не успеваю глазом моргнуть, как Бас вытряхивает еще не полностью очухавшегося Рекичински из нутра компенсационной капсулы. Похоже, сейчас щекотание пыточной штуковиной покажется суперкарго лишь ласковым почесыванием за ушком!
— Бас, мы же одна команда! Дети великой Земли и Галактического Союза! Наша сила в этом… в единстве! — взываю я к высоким чувствам потомка благородных эллинов, но, видимо, тимбилдинг — не самая сильная моя сторона, потому что пилот только сильнее горло Рекичински стискивает. Шухер тихонечко ахает, укоризненно всплескивая щупальцами: должно быть, он, в отличие от Баса, моими лозунгами проникся.
— Может, все же сначала пообедаем? На сытые желудки казнить виноватых всяко приятнее, — робко предлагает лимбиец, но Ксенакис совершенно очевидно этого мнения не разделяет. Неужто придется тюкнуть его гравиботинком по многострадальному темечку, чтобы спасти Рекичински для собственноручного допроса?
— Под… подождите, — умудряется выговорить злосчастный суперкарго, тщетно пытаясь ослабить хватку сжимающих его глотку стальных пальцев. — Я и т-так… все рас…скажу.
====== Глава 61. Нюк. Все точки над Ё ======
— А это точно можно есть? — с сомнением уточняю я, поддев ложкой полужидкую желтовато-серую массу. — Больше на пластик для замазки трещин похоже…