— Это, похоже, гальюн, — разочарованно сообщаю подоспевшим товарищам я: — А может, и церковь. Так, сходу, не разберешь.
Ярка, засомневавшись в моей оценке, все же заглядывает внутрь и тут же поспешно захлопывает круглую, точно в хоббичьей норе, дверь. Ее загорелую мурзилку искажает гримаса жесточайшей фрустрации. Ни указателей, ни табличек с общепринятыми в Союзе значками для гуманоидов земного типа — ни-че-го!
— Может, эти мохнашки в Союз вступили, пока мы по чужим галактикам болтались? Но хотя бы одного робота-переводчика на всю заправку им должны были выделить? Диспетчер портовый общается же как-то с Бо! Щас у него уточню, — постукивая по импланту, чтобы связаться с борткомпом, говорю я.
— Почему просто не спросить у аборигенов, где находится буфет? — недоумевает суперкарго.
— Ой, и как это тебе только в голову пришло? Что же мы сами-то не догадались? Если понимаешь их язык, так сделай милость, Горанчик, спроси, — в голосе Соколовой смертоносная смесь сладости и яда, почище, чем в фирменных пирожках ее бабули. Тот окидывает нас каким-то странным взглядом, пожимает плечами и в свою очередь суется в здание неустановленного назначения. Оттуда снова несется почти достигшее границ ультразвука стрекотание, героический спаситель всех обозримых галактик вскорости высовывается обратно и уверенно машет рукой куда-то вглубь грибовидных зарослей.
— Поселок с закусочными находится там, — сообщает он. — Местные санитарные нормы запрещают размещать продукты питания рядом с техникой и топливом. Канцерогены, — добавляет Горан, многозначительно подняв палец вверх.
— В каждой избушке свои микросхемки, — пожимаю я плечами, сглатывая накатывающую слюну. — Там — так там. Веди, Сусанна.
— Сусанин! — возмущенно поправляет Ярка и тут же принимается пытать расцветшего новыми талантами Ларссена, где это он наречием аборигенским овладел? Лингвистическое любопытство зазудело.
— Приходилось встречаться… по работе, — уклончиво ответствует тот, цепляя вдруг кадета под локоток. Словно на променад по веганской набережной намылился! И начинает разливаться брачующимся уткодятлом, какое ж количество затейливых творений вселенной через их станцию прошло. А Ярка и рада, уши развесила. И что она в нем нашла?! Помолодевший Бас и то куда прикольнее. Да и повидал… куда побольше, раз уж ей все это интересно.
Фыркнув так, что чуть фильтры не повылетали, обгоняю сладкую парочку и устремляюсь по едва приметной тропинке к вожделенным мармеладкам. Нечасто, видно, ею пользуются. Может, есть дорога в обход, поприличнее? Грибовидные штуки ведут себя, на первый взгляд, смирно, да и Бо предупредил бы, если бы за пределы заправки соваться было запрещено. Наверное. То и дело между «деревьями» попадаются какие-то разноцветные шары, такие же как аборигены, только поменьше и неподвижные. Новые будущие «апельсины» поспевают, что ли? Мелкота еще какая-то скачет вроде кузнечиков. Кусаться не пытается. Интересно, как эта планетка вообще называется? Чертовски мне моего любимого компа не хватает…
Так, пялясь по сторонам и живописуя себе наслаждение от тающей на языке мармеладки, я и топаю вперед. Голос суперкарго монотонно бухтит за спиной, провоцируя приступы зевоты. Ярка даже встревать перестала — внемлет. Меня бы уже стопийсят раз перебила и пятьсот раз поправила! Ревность и голод некоторое время борются во мне где-то промеж ребер, побеждает вредность, хоть и не участвовала, и я нарочито громко интересуюсь у Соколовой, не надрать ли этих шаров для Шухеровой коллекции? Может, он их с кем-нибудь скрестит, и очаровательные гибриды поволокут кольца к алтарю священной каракатицы на их свадебке.
Возмутительная тишина в ответ на подначку вынуждает меня притормозить и оглянуться. Тем паче, что тропинка под ботинками вовсе испарилась, а никакой деревеньки между грибами пока не мелькает. От открывшейся картины мой воздухозаборник раздувается, что ноздри коборука в разгар брачной поры. Молчит Соколова потому, что этот мистер Совершенство и Герой Пяти Галактик пищеприемник свой к ней протянул! Лобызаются! А та стоит, пуговки остекленели, и, похоже, никакого болевого приема против нахала проводить не собирается!
— Если я вашим романтическим планам мешаю — так бы и сказали! Мол, чеши вперед, Нюк, и не оглядывайся, — бурчу я, раздосадованный эдаким предательством. Стоило будить меня и звать вместе сметать с буфетных полок вкусняшки — может, даже сублимированные эклеры, если сама собиралась тут под грибами с лже-Рекичински внутривидового блуда вкусить! Все, я обиделся.
От звуков моего голоса Горан дергается, отпрянув от гнусной ренегатки со скверным вкусом на мужиков, и я, уже почти деликатно отвернувшись, вдруг краем глаза замечаю, как его невыразительная морда идет рябью, будто круги от камешка по воде. Догадка пронзает мозг на сверхсветовой, и я бросаюсь на гада раньше, чем успеваю подумать, как в принципе лучше это сделать? Благо, гравитация позволяет подпрыгнуть повыше. Однако и удар выходит смазанным, хотя мои гравиботинки и врезаются ему точно в грудь.
— Это плазмюк, Ярка! — ору я, наваливаясь на рухнувшего противника. Изо всех сил надеясь, что зирков выползок не успел ей как-то серьезно своими протоплазменными слюнями навредить.
Не сразу, но затуманенные пуговицы Соколовой приобретают нормальное выражение и фокусируются на клубке, в который сплелись мы с поддельным суперкарго. Колотить его и на всякий случай держать крысиную морду на отлете довольно сложная задачка. А в следующее мгновение в Яркиных очах вспыхивает адское пламя Алголя, и на секунду она становится здорово похожа на Варга. Причем, еще до адорианской модернизации. Крепкая ручечка, накачанная славийской гравитацией, и громогласно помянутая зиркова мать вступают в бой на зависть синхронно. Плазмюк, ухваченный за глотку, вылетает из-под меня, точно резвые сани на ледяной горе, чтобы с размаху впечататься в грибообразную флору. Или фауну. Аж труха сыплется. И кузнечики прыскают в разные стороны с его шляпки.
Поняв, что раскрыт и против двоих рассвирепевших землян ему не выстоять, гаденыш моментом растекается в лужу, просочившись у разъяренной Ярки меж пальцев.
— Врешь, зирков выкидыш, не уйдешь! — рычу я, стаскивая гравиботинок, а вторым запинывая сопливую лужицу внутрь. Не дам я тебе мохнатым апельсином прикинуться и улететь на ближайшем суденышке дальше по галактикам пакостить! Оглянувшись, не нахожу ничего лучше, чем подходящий по диаметру розовый шар, которым и затыкаю голенище, чтобы змееныш не утек.
— Ты в порядке?! — спрашиваю подругу. — Надо бы в медпункт. Оно тебя не то лобызало, не то сожрать пыталось, и дрожало так противно, как желе. Загипнотизировало, что ли?
Интересно, не успел ли гад в Соколову каких клеток подпустить?
— В порядке, словно джокорд в вакуумном толчке! — мрачно отзывается Ярка, шоркая рукавом термака по перекошенной отвращением моське. — Медпункт будем искать так же, как буфет? А потом на пальцах показывать суть жалоб на здоровьичко?
— Специально нас сюда заманил, сожрал бы тебя за милую душу и тобой прикинулся. А, может, и нас обоих, — говорю я, зло встряхивая ботинок. — Так я и знал, что никакой этот Ларссенорекичински не человек, а плазмюк, вор и шпион!
— Поглоти меня черная дыра! — вдруг подскакивает Соколова. — Нюк, а что, если эта тварь уже весь «Дерзающий» под завязку своими яйцами или сгустками слизи… или чем оно так размножается… забило?! Сейчас вернемся, а там…
— Помнишь, как Шухер печеньки проигнорил? — леденея, тихо произношу я. — Что, если уже весь экипаж — плазмюки?!
— Нам срочно нужно оружие, — бормочет Ярка, с одержимым видом шаря взглядом по мирным окрестностям. — Желательно — аннигилирующее. Еще не хватало в столицу полный корабль злобной протоплазмы привезти!