В здании космопорта мы долго отряхиваемся по примеру Рори от снега, потом Цилли интересуется у дежурного, где тут рынок запчастей и как нам туда добраться? Тот из местных, похож на двухметровый сноп шерсти, и когда он невнятно буркает что-то в ответ, я даже ротового отверстия разглядеть не могу. Не пойму, спереди оно вообще у него или еще где? Но Цилли это бу-бу вполне устраивает, и она машет нам с Соколовой рукой, веля топать следом.
С той стороны космопорта на стоянке, заметаемой ставшими вдруг невероятно крупными снежинками, переминаются с ноги на ногу огромные… кто-то. Ну, такие же практически снопы, только раз в пять больше и на четырех точках опоры. А, может, и на шести — не разберешь. Это, похоже, местный вид транспорта, потому что на спине у каждой животины этакая башня, в которых скучают возницы. Едва завидев клиентов, они сигают со своих скотинок вниз и набрасываются на нас, чего-то гудя и размахивая мохнатыми ручищами.
— Может, на шлюпе лучше полетим? — предлагаю я, придерживая Рори, готового впиться в шерстяную ногу самого напористого таксиста. — Что-то мне подсказывает, что это не очень быстрый вид транспорта. Возможно, он даже кусается.
Соколова тут же принимается гудеть в ответ, должно быть, азартно торгуясь. Мой переводчик выплевывает обрывки фраз, из которых понятно, что дерут с нас три шкуры, а они у нас далеко не мохнатые. Цилли тоже начинает заводиться, активно жестикулируя.
— Погода нелетная нынче, — не без яда в голосе бросает Ярка в мою сторону, не отвлекаясь от процесса коммуникации, который проходит на все более высоких тонах. Неужто уже началось, и мы ввяжемся в драку, и шагу не успев сделать от космопорта? Но взяв самую оглушительную ноту, таксист вдруг издает утробный звук, с полминуты со свистом выпуская отдающий ароматами чеснока и мокрой псины воздушный поток через затерянный в густой шерсти рот (а может, и нос), а затем торжественно кивает на своего бравого рысака. Соколова уже чешет тварь то ли за ухом… то ли под хвостом — разобрать, где какой конец зверюги, невозможно. Но та явно млеет и сама подставляет под руку морду… или филей. Цилли экономии ради отключает автокар и привязывает его к заду скотины веревкой. Лучше б мы просто спросили дорогу и на нем и поехали…
— Эта самая лучшая, — заявляет Ярка, вдоволь намиловавшись с волосатым чудищем. — Только про ремни безопасности лучше не забывать. Парень уверяет, что эти крошки весьма… прыткие на ходу.
Карабкаться на спину зверюги приходится, цепляясь руками за шерсть. Рори тоже пальцы себе отращивает по такому случаю. Не самый удобный способ, конечно. Впрочем, скотина не возражает. Усевшись на жесткую скамью, пристегиваюсь, как посоветовал эксперт, и жду обещанных неистовых скачек. Возница усаживается впереди, шмякает скотину мохнатыми пятками, та хрюкает, как гигантский як, и, качнувшись, неторопливо сдвигается с места. Очень неторопливо. Бум! Одной ножищей. Бум! Другой. Бум! Третьей. Башня начинает раскачиваться, а меня тут же начинает мутить. Бешеная сверхзвуковая все не наступает, и я, подбавив температурки на пульте управления костюмом, ехидно интересуюсь у эксперта, когда же мы поскачем? Цилли тычет возницу кулаком в плечо, задавая тот же самый вопрос на ломаном местном наречии. Тот опять принимается гудеть и фыркать, из всего потока понимаю только «чай» и «ложечка».
— Черная дыра раздери, надо было чайку захватить! — ворчит бортмех. — Их слонопотамы шерстяные тоже от него нехило бодрятся. Совсем из головы вылетело с этим движком.
— Так полная сумка, — с довольным видом хлопает по своему баулу Соколова. — Первое неписаное правило юного ксенолога: жидкая валюта — залог взаимопонимания с тагаранским населением. Только ямщику этому, главное, до конца поездки не давать, а то уши в трубочку от хмельных песнопений у всех завернутся.
Выхватив из глубин сумки термос, она шустро наливает полную кружку и протягивает вознице, тыча при этом в медленно влачащую нас скотину пальцем. Ну-ну, и как это поможет, интересно, если мамонт захмелеет? Таксист живо сползает по засыпанному снегом боку, хватает зверюгу, должно быть, за морду и куда-то в недра шерсти с полкружечки опрокидывает. Остальное — в себя под гневный вскрик обеих девушек. Тагаранец возвращается в седло, а я скептически жду чуда, на всякий случай все же покрепче обхватив Рори. Соколова отбирает у местного свою кружку, сердито ему выговаривая. Мамонтяра вдруг издает протяжный утробный рев — прям как Варг сегодня утром, вскидывает мохнатым задом и пускается вскачь по сугробам, точно юный жеребенок на заливном лугу. Кишки от этого аллюра так подбрасывает, что слова вымолвить невозможно. Да и не хочется. За зубы боязно. Я лучше поищу позу, в которой моему позвоночнику поспешная протрузия всех дисков угрожать не будет. А чертов возница заводит залихватскую дорожную песню. Все про тот же чай и ложечку. Вот тут бы Таськины печенюхи точно заценили… надо ж чем-то закусывать.
— З-звезды и т-туманности, т-так весело мне не было с тех пор, как я в детстве летела со скалы на т-тракторе! — с трудом перекрикивая тагаранский хмельной концерт, вопит Соколова, в темпе бешеной скачки то возносясь ввысь в облаке метели, то смачно шлепаясь обратно в седло, несмотря на добросовестно затянутые ремни.
«Не блевануть бы», — думаю я, крепко зажмуриваюсь и стараюсь дышать размеренно, через многострадальный нос.
К счастью, пытка местным такси заканчивается довольно быстро.
— Разжмуривайся и выдыхай, приехали! — сообщает Ярка.
— Вот тут гравитации вообще не хвала, — бурчу я, борясь с головокружением. Сползаю с мамонтяры и помогаю Цилли отвязать затянувшуюся в процессе скачек намертво веревку, пленившую наш единственный автокар.
Соколова соскакивает в сугроб, сует продолжающему гудеть и заливаться засорившейся водопроводной трубой вознице кредитки и еще некоторое время препирается с ним по поводу чаевых, которые тот принимает, само собой, только вышеозначенным горячительным напитком.
— Ничего, сравнительно бюджетный местный аттракцион, — постановляет Ярка, плеснув чаю в подставленную фляжку и почесав на прощание вновь погрузившегося во флегматичное настроение рысака. — Чертово колесо на приличных планетах дороже стоит, но втыкает куда как слабее.
Местный рынок оказывается огромным заснеженным полем, как попало застроенным разнокалиберными навесами, под которыми на прилавках, а то и просто на утоптанном снегу свалено горами все, причем без особого разбора. В одной куче тут и что-то, похожее на продукты питания, и какие-то зверюхи волосатые размером с белку, и техника, и оригинальные украшения из блестящих железяк, шерстяных ниток и костяных бус. А, может, и не украшения это… По крайней мере, тагаранцы хватают их и с ревом пялят себе на шею, ногой одновременно пытаясь отпихнуть орущего торгаша. С ценой не согласные, значит.
Причем, торгуют тут не только местные, инопланетяне тоже попадаются, но они так укутаны в меховые шубы, что издали и не отличишь. Куда только не заносит космический ветер всяких авантюристов в погоне за заработком. И меня вот занесло. Что-то я уже задубевать начинаю даже в термаке. Надо поддать жару… И чайку у запасливой вреднюги поклянчить. Отличное лето, прям как на Челябе. И затычки для ушей купить — какой над всем этим великолепием ор стоит — не пересказать.
Пожрать, кстати, готовят тоже прямо здесь, на открытых очагах. Белок этих и жарят — тюк по башке дубинкой и прям в шкуре шарах в угли. Так что затычки для носа тоже не лишними будут — вонища от костров такая, что с ароматом соплюка с СС-99 поспорить может. В качестве центра культурной жизни тут чайные — длинные столы под навесом со скамейками. Чай варят в неком подобии самовара — я похожие в музее древней истории видал. Пар от посудин так и валит клубами. Тагаранцы топчутся возле чайханщика, или как эта почтенная профессия тут называется, двумя лапищами протягивая кружки для божественного напитка. Наверное, самое доходное дело на Тагаране, денежки текут к владельцу, что тот чай из крана.
Соколова, зыркнув голубыми глазищами по сторонам из-под наметенной снежной шапки, выуживает из кармана какую-то бумажку и с ней начинает обходить торгашей. Список пилюль от дока, что ли? Как-то сомнительно: бедняга Шухер никак с нашей половой принадлежностью-то определиться за месяц не смог, куда уж ему на фармацевтику замахиваться? Да и тем более, если подумать — ну какие могут быть лекарства в этом вертепе, кроме тагаранских народных вроде помета этих вот белок или паленой шерсти хмельных скакунов? И как их вообще в Галактический Союз приняли, с таким уровнем культуры, ума не приложу? Ниму вот не приняли. Хотя, она, может, и не рвалась…