На самых дальних...
КУРИЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
Повесть
МЕТАМОРФОЗЫ
— А Олег Петров женился!
Нет, мы не ослышались. На пороге нашего «нумера» с великолепным видом на бухту Золотой Рог стоял не кто иной, как наш друг и товарищ, пограничный лейтенант Владимир Матросов. Два огромных чемодана и неизменное ружье в шикарном, желтой кожи, чехле — все это покоилось у его ног как весомое доказательство свершившегося. Твердым шагом в безмолвной тишине прошел он на середину «нумера», совсем как в пьесе «Ревизор» Николая Васильевича Гоголя.
Как и положено по пьесе, мы вскочили о кроватей и изобразили финальную немую сцену. А что нам оставалось делать? Такого убежденного холостяка, такого дисциплинированного офицера, как наш Олег Петров, надо было еще поискать.
Первым опомнился Витенька Тарантович.
— В отпуске женился?.. — спросил он упавшим голосом.
— В поезде.
— В каком еще поезде? — был мой неуместный вопрос.
— Москва — Владивосток.
Матросов, конечно, был в своем репертуаре и упражнялся в лаконизме: пришел, увидел, полюбил, женился.
— Постой, постой, ничего не понимаю! В субботу мы вас провожали с Ярославского, вчера вылетели сюда самолетом… — Стасу Прокофьеву надо было все это еще переварить. Рассудительный он у нас товарищ.
— А что тут понимать? — сказал наш Суворов. — Сели в поезд. Познакомились. Полюбили. Ну и…
— Все верно, — оживился вдруг Стас. — Поезд идет семь суток, сегодня как раз следующая суббота. Все совпадает. Вот.
— Ничего не совпадает, — сказал Валька Альзоба. — Был один человек — Олег Петров, а теперь их двое…
— А где они расписались? — наивно поинтересовался Витенька Тарантович.
— А-а! — махнул рукой Валька. — В своей записной книжке. Какое это имеет теперь значение!.. Как она?
— В порядке, — ответил Володька солидно.
— Везет же человеку, — сказал Витенька Тарантович. — Верно, Дима?
Единственный человек, с философским спокойствием взиравший на нас, позволил себе улыбнуться.
Когда сегодня утром наша шумная компания прямо с самолета ввалилась сюда, в этот «нумер», где он спал, он не обиделся, он так же мило улыбнулся и встретил нас как хлебосольный хозяин. Выпускник нашего училища, он прослужил уже лет пять на южной границе и щеголял в звании старшего лейтенанта. Был он еще молод, но катастрофически быстро лысел, что не мешало, однако, оставаться ему весельчаком и относиться к себе с той долей иронии, которая всегда притягивала и располагала к нему всех знакомых и незнакомых.
Так вот, Дима Новиков очаровательно так улыбнулся и ответил Тарантовичу, что от такого везения он недавно едва ноги унес.
Мы помолчали. Что там ни говори, а Володькин сюрприз навел нас на грустные размышления, и поняли мы вдруг, что это неизменно ждет каждого, и… «Кто же следующий?» — приблизительно так думал каждый из нас в то первое во Владивостоке утро, когда город только пробуждался, а порт уже жил своей обычной жизнью, и отсюда, из окон нашей скромной гостиницы, идеально открывалась эта картина. Довелось мне повидать и Каспий, и Балтику, и Черное море, но все это вдруг померкло перед зрелищем более впечатляющим. Сапфировая гладь воды, четко расчерченная белоснежными бурунами морских трамваев, уходящих на Эгершельд и на Русский остров; проткнувшие нежную синеву неба стрелы массивных портальных кранов; неуклюжий док, выползший на средину бухты и сверкающий ослепительным светом электросварки; неистовое множество пароходов, сейнеров, буксиров, барж, — все это двигалось и говорило каждый своим языком. И в этом сонме то исчезал, то появлялся одинокий белый парус, маленький и легкий, как чайка, летящая навстречу солнцу. И невольно мыслями и вниманием нашим безраздельно завладел он, этот белый флажок, и мы уже с неподдельным волнением следили за ним, будто был он сама наша судьба, еще неясная, но в трудностях, в борьбе, в пути…
Город встретил нас по-летнему ярким солнцем, загорелыми улыбчивыми лицами прохожих, обилием бананов и арбузов, веселым треньканьем трамваев, густо облепленных полуголыми мальчишками. Впрочем, удивляться нам здесь не пристало. Ожидаемую картину сурового, необжитого края сменили вдруг мягкие океанские субтропики, а вместо провинции глухой предстал перед нами вполне современный город, веселый, уютный, несколько необычный, с разудалостью бородатых китобоев с флотилии «Алеут» и джентльменской обходительностью моряков торгового флота. С атмосферой романтики и бродяжничества, неуемной жажды дорог, открытий, приключений и прочих атрибутов неустроенной походной жизни.