По всей акватории берега, очерченной границами амбразуры, противник стремился к реке, таща на себе плотики и надувные саперные лодки для переправы. «Если не удастся остановить врага на мосту, то ни о какой обороне не может быть и речи, — подумал Тужлов. — Да, будет жарко. Мелешко прав». Он на секунду отвлекся от наблюдения и окинул взглядом блокгауз. Пулеметчики Батаев и Филиппов без тени волнения, спокойно, готовили к бою станкач, Семен Ворона набивал для него диски. Михальков с телефонной трубкой, прижатой к уху, вел наблюдение за мостом. «Надо посмотреть, как там у нас дела в траншее», — подумал старший лейтенант, но громкий, возглас Михалькова отвлек его:
— Есть связь!
«Молодчага Петрунин! Успел-таки!» Начальник заставы взял трубку. На другом конце провода был Дутов. Наконец он слышал голос своего заместителя. Тихий, чуть надтреснутый голос, — наверно, барахлила трубка.
— Отлично дела! — как-то натужно, через силу кричал в ответ Дутов. — Отлично! Готовлюсь к отражению атаки!
— Хорошо, Григорий Яковлевич, рад тебя слышать! Поддержи нас пулеметным огнем по мосту и насыпи!
— Понял! Все понял…
И вдруг блокгауз тряхнуло так, что застонало крепежное дерево и заерзал накат.
— Фу ты, черт, — выругался Тужлов. — Кажется, угодило.
— Если бы угодило, этот бой был бы уже не для нас, — пробурчал себе под нос Батаев, счищая с «максима» комья земли.
— Теоретически прямое попадание исключается, — заметил Шеин.
— А практически все бывает, — отозвался Филиппов. — Вот у нас в селе старуху молния убила в погребе…
— Это что… — перебил его Ворона. — Вот я вам расскажу…
— Отставить разговоры! — приказал Тужлов. — Приготовиться к отражению атаки!
Этот шальной снаряд, как ни странно, поднял настроение у защитников дзота. И старший лейтенант теперь уже точно знал, что они выдюжат, выстоят в этом неравном бою. Была у него такая уверенность, и все тут.
Враг между тем преодолел большую часть моста, и передние его ряды поравнялись с обрубками перил. Уже хорошо были видны застывшие, словно маски, лица бегущих, их нарукавные нашивки, свастика на касках. Как и в ночной атаке, среди румын были и немцы.
— Огонь! — скомандовал Тужлов и, подхватив автомат, выскочил из дзота в траншею, где цепью рассредоточились два отделения.
Дружно ударили пограничники. Мощно заработали в дзоте пулеметы Батаева и Филиппова. С правого и левого флангов их поддержали Бузыцков и Дутов. Кайгородов с НП корректировал по телефону огонь всех трех дзотов и успевал еще поражать цели из снайперской винтовки.
Противник ошалело лез вперед. В первые минуты боя казалось, что огонь не наносит ему никакого урона. Однако потом ряды атакующих стали заметно редеть, свинец прижал их к мосту. Но офицеры криком и угрозами поднимали солдат и снова гнали их под пули. И все же врагу удалось прорваться через огневой заслон. Не менее двух взводов пехоты рассеялось по фронту перед дзотом-1. Приспело время пустить в дело гранаты и тут же, не давая противнику опомниться, решительно контратаковать.
— Гранатой — огонь! — скомандовал Тужлов. — В атаку за мной! Ура!
— Ура-а-а! — прокатилось над траншеей, и встала цепь зеленых фуражек.
Михальков, Шеин, Филиппов, Путятин, Чернов, Вихрев, Тихий, Тугорев, Мальцев, Ворона… — пограничники шли в рост, презрев опасность и смерть. Что это были за ребята! В рукопашной им не было равных! Охваченный азартом боя, Тужлов бежал в общей цепи. Притерся в ней туго, как патрон в обойме. И не было больше ни сомнений, ни страха, ни тревог. Были только о н и и м ы.
Сойтись вот так, глаза в глаза, — это страшно. Не ты его — значит, он тебя. Все решают секунды. Дрогнул — погиб. Уничтожен, растоптан, не существуешь. Успей ударить, увернуться, помочь товарищу. Опередил остальных — не паникуй, держись, терпи. Дерешься — дерись до конца!
Пошатнулся от автоматной очереди в упор гигант Мальцев, упал сраженный ударом штыка Тугорев, так и застыл в решительном выпаде Вихрев — пуля ударила в горло… Но вновь смыкаются ряды пограничников, а их яростный порыв неудержим!