Макаренко с Бесединым взялись за руки и сложили в очередной раз замок, я снял сапоги, и они подняли меня над метелками бамбука. Первым делом я попытался отыскать знакомые конусы вулканов, но их не было видно. Скорее всего они были прикрыты от нас более близкими вершинами. Я осмотрелся. Вокруг беспросветно, насколько хватало взгляда, торчали, как на гигантском нескошенном поле, остролистые желто-зеленые метелки бамбука. И только левее и впереди метрах в трехстах угадывалось какое-то понижение, словно бы распадок. Это было отклонением от нашего прежнего азимута, но что было делать, не ночевать же в этой душной и пыльной чащобе.
Оставшиеся триста метров мы пробивались часа полтора и чуть не пропустили связь. Когда наконец верхом на своем мучителе мы буквально съехали в глубокий сырой распадок с нешироким ручьем на дне, застава уже давно звала нас в эфире.
— Что случилось? — услышал я полный тревоги далекий голос Хобоки.
— Да вот целый день ставили пунктирчик, — ответил я с иронией, намекая на его совет пунктиром обозначать на карте участки бамбука.
— Где находитесь?
— В каком-то распадке. На карте его нет. Завтра при свете сориентируюсь. Есть что для Беседина?
— Пока нет. Как он там?
— Нормально. Воюет. — Хотел добавить: с Даминым, но вовремя сдержался.
— Ну, добро, комиссар. Утро вечера мудренее, — стал прощаться Хобока. — Удачи! «Керчь» верит в вас! Конец связи.
— Конец связи, — подтвердил я без энтузиазма.
4
А через полчаса на берегу ручья уже весело полыхал наш костер и варился в закопченном походном казане ужин.
Распадок был хоть и не велик, но глубокий и сырой. Звезды над ним смотрелись, как из глухого колодца.
Макаренко детально обследовал округу, натаскал кедровых лап для подстилки и валежника для костра. И все это деловито, молча. За что он мне нравился как командир отделения, так это за то, что воздействовал на подчиненных не увещеваниями и нотациями, а личным примером. Метод этот был надежный. Даже Дамин раза три прошелся за хворостом.
Ужинали молча. День был трудный, и сил отдано немало.
Перед сном я распределил дежурство на ночь, а Макаренко разжег еще два костра и как бы оградил наш лагерь с трех сторон огненным замком, с четвертой — был ручей.
Не спалось. Я размышлял о прошедшем дне, и мрачные мысли не выходили у меня из головы. Такого начала я не ожидал увидеть даже в дурном сне. Все оказалось намного сложнее, чем можно было себе предположить. Один бамбук чего стоил! Я вспомнил гигантское, бескрайнее море остролистых метелок, и, признаюсь задним числом, меня посетили тогда у костра большие сомнения. А дойдем ли до конца, хватит ли у нас сил? И куда, собственно, идти? Вот тебе и «астаховская» тропа! Форменный конфуз. Я на минуту представил себе наше бесславное возвращение на «Керчь»… Но куда огорчительнее было то, что терпела крах хорошая, полезная идея. Ведь не моя это блажь, в конце концов. Тропа действительно позарез нужна нашей заставе… Майор Хобока, славный наш начальник, хотя и успокаивал и поддерживал нас по радио как мог, но легче от этого не становилось…
С этими невеселыми мыслями я и забылся наконец в чутком, тревожном сне. А среди ночи меня пробудил испуганный шепот Дамина:
— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, кто-то ходит вокруг. Вот послушайте…
Я приподнялся и прислушался. Да, действительно, кто-то тяжело и грузно топтался вокруг нашей стоянки, то заходил слева, то справа, то со стороны ручья, шумно хлюпая водой.
Первое, что промелькнуло в моем взбудораженном воображении, — нарушитель! И от этой мысли сон мой улетучился моментально. Я подобрался, нащупал застежку кобуры и неслышно вынул пистолет. Наверно, мера эта со стороны выглядела смехотворной. Отличной мишенью, четко освещенной пламенем костра, были скорее мы, а не тот неизвестный, хотя и его шумное поведение вызывало по меньшей мере недоумение.
Мне вспомнился вдруг прошлогодний поиск. Наш наряд шел буквально по пятам нарушителя, прижимая его к побережью, но неожиданно тот исчез, словно провалился сквозь землю. Позже оказалось, что он затаился в огромном чане с солью на заброшенной после путины рыбацкой стоянке. Мы не раз проходили мимо этого чана, но нарушитель не стрелял, хотя и был вооружен. Он ждал помощи с моря, и ему во сто крат важнее было не обнаруживать себя, затеряться до времени на этом острове, чем вступать с нами в перестрелку, в которой он не имел бы никаких шансов…