— Что ожидает сцену, если подобные истории будут повторяться чаще? — говорили они.
Не молчали и газеты. Они тоже обвинили актера и удивлялись, как он (актер) мог вынести сор из избы и разворачивать перед публикой грязное белье.
Все эти сделанные мною замечания относятся к прежнему, старому времени. Многое переменилось с тех пор, как я покинул сцену, что сердечно меня радует.
Глава X
Я покупаю корзину и отправляюсь в провинцию
В начале декабря кончался сезон нашего лондонского театра, так что в конце ноября мы аккуратно проглядывали каждый номер театрального журнала, ища там интересующие нас объявления. Перед Рождеством нетрудно найти ангажемент и поступить в какую-нибудь труппу; везде печатаются объявления и публикации, что требуются «полезные актеры», «умные актеры», «талантливые актеры», «актеры для всякого амплуа» и «актеры для драматических ролей». Я написал письмо только по адресу одной публикации и сразу был принят; но такую удачу я приписываю исключительно тому, что приложил к письму свою фотографическую карточку.
Наша труппа должна была давать представления в одном провинциальном городке на западе Англии; решено было открыть сезон с пантомимы. Я приехал туда за неделю до Рождества и здесь узнал, что всю неделю репетиций буду получать половинное жалованье, а потом по одной гинее в неделю, причем все путевые расходы дирекция принимала на свой счет.
Мне повезло и на этот раз: мой антрепренер оказался самый благородный и честный господин, какого только можно было встретить среди людей этого звания. Нам никогда не приходилось просить денег, потому что их всегда выдавали очень аккуратно и полностью, безразлично — хорошо ли шло дело театра или плохо. Остальные театральные антрепренеры не любили его за честность и по злобе называли подозрительной личностью.
Прежде чем покинуть Лондон, я решил пополнить свой гардероб. У меня и раньше был небольшой запас сапог, башмаков и панталон, но все это составляло только небольшую часть тех предметов, которые должны быть у каждого актера. Прежде всего надо было купить парики; цена каждого из них колебалась между семью шиллингами и двумя фунтами. Я выбрал семь или восемь — один «белый напудренный», «рыжего Джорджа», «с роскошными кудрями» (почему он носит такое красивое название, я и сам не знаю), «комический», «лысый», и еще один для всяких неопределенных ролей.
Затем, в воскресенье утром, я перерыл чуть ли не все существующие костюмы в Петикоат-Лейн. Это известное место, где продаются театральные костюмы. Там я приобрел за пять шиллингов полный матросский костюм и лакейскую ливрею за шестнадцать пенсов. Здесь же продавалось большое количество старомодных фраков, вышитых жилетов, штиблет, блуз, коротких панталон, шляп, сюртуков и шпаг — все за весьма умеренную цену.
Мои сестры также сшили мне несколько изящных костюмов (к этому времени они уже примирились с моей «безумной фантазией» и даже отчасти были довольны, что в их семье есть артист). За остальными необходимыми вещами я обратился к настоящему костюмеру. Все это вместе с простыми принадлежностями моего гардероба, вместе с книгами, с ящиком, где помещались все принадлежности для «гримировки», чернильный дорожный прибор и проч. и проч., составило порядочное количество вещей, число которых со временем должно было все увеличиваться и увеличиваться; поэтому я решил купить дорожную корзину, куда бы все можно было уложить.
Нашел я очень большую корзину, она сохраняется у меня до сих пор и стоит в прачечной под лестницей.
Как я ни старался и что ни делал, никак не мог от нее отделаться.
Переезжая на другую квартиру, я пробовал оставлять ее, но всякий раз, спустя некоторое время, мой старый хозяин присылал ее ко мне; обыкновенно ее привозили на ломовом извозчике два мужика, воображая, что возвращают мне драгоценный клад. Когда же они видели, что я отношусь к их стараниям совершенно равнодушно, разочаровывались и уходили домой несолоно хлебавши. Я старался всячески заманить к себе в дом уличных мальчишек и обещал дать им полкроны, если они избавят меня от этой несносной корзины. Но такие предложения почему-то всегда пугали их; они убегали домой, рассказывали про это своим отцам и матерям, а те, в свою очередь, распространяли про меня всякие нелепые слухи, будто я задумал совершить преступление. Я хотел воспользоваться темной ночью и подкинуть ее кому-нибудь из соседей, но это легко было говорить, а трудно сделать с такой махиной, как моя корзина.