ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Мщение
Вот дальнейшие выдержки:
…Кажется, мне придется побеспокоить тебя просьбой купить мне другой парик. Я думал, что мои собственные волосы годятся для того, чтобы играть роли современных молодых людей, но у нас думают, что они для этого слишком темны. «Будьте добродетельны, и у вас будут волосы цвета кудели», таково, по-видимому, основное правило всей театральной морали. Мне хотелось бы соблюдать такую же экономию в париках, какую соблюдает наш Первый Старик. Он выходит в одном парике во всех пьесах. Он надевает его как следует, когда бывает серьезным стариком и задом наперед, когда ему нужно быть смешным.
Заговорив о париках, я припомнил то, что случилось недавно с нашим антрепренером. Ему уже за пятьдесят, но он воображает себя чем-то вроде Чарльза Мэтьюс и играет роли jeune premier'oв. И вот в субботу вечером он вышел на сцену в одной старинной английской комедии, в роли любовника; на голове у него была одета одна из этих огромных треуголок. «Кто этот прекрасный собою молодой человек с белокурыми волосами?» — спрашивает героиня у своей наперсницы. «О, этот, — да это сэр Гарри Монфор, храбрый молодой дворянин, который спас государю жизнь. Он самый молодой из всех офицеров в лагере, но уже и теперь самый известный между ними». «Доблестный молодой человек, — бормочет про себя героиня, — мне бы хотелось поговорить с ним. Позови его сюда, Элеонора». И вот Элеонора позвала его сюда, и он вприпрыжку подбежал к героине. Когда героиня говорила с ним, то он по своей юношеской застенчивости, очень сконфузился. «Ах, madame» — говорил он вздыхая, сняв свою шляпу и кланяясь чуть не до земли… «Что за черт! Над чем так смеется публика? Ах, ты…».
Вместе со шляпой он снял и парик, и бедная, старая, плешивая голова «доблестного молодого человека» обнажилась на потеху не умеющей себя сдерживать публики.
На прошлой неделе я совсем было собрался приехать ненадолго в Лондон. Моей фамилии не было на афише целых три вечера сряду. Но за проезд по железной дороге мне пришлось бы заплатить почти половину недельного жалованья, поэтому я удовольствовался поездкой в Р. и побывал в тамошнем театре. Я встретился с В. Он женился на маленькой Нолли, которая была «Гостьей» в ***. Она теперь в Абердине и он не видал ее целых три месяца. Это тяжело для молодой четы, — еще нет года, как они женаты. Пожилые актеры переносят такие вещи очень легко, но бедный В. очень огорчен этим. Они жили вместе, пока была возможность, но дела пошли так плохо, что они принуждены были расстаться, и каждый из них взял первый попавшийся ангажемент…
Ты помнишь, я рассказывал тебе, как наш суфлер подвел меня под штраф за то, что я тогда не пришел на репетицию. Я сказал, что отплачу ему за это, и действительно отплатил. Или лучше сказать, мы отплатили — то есть я и еще один из актеров, который что-то имел против него потому, что он — человек надутый, во все сует свой нос и всем противен. Он по уши влюблен в одну девицу, мисс Пинкин, отец которой держит железную лавку рядом с театром. Старик ничего не знает об этом, и влюбленные прибегают ко всевозможным хитростям для того, чтобы иметь возможность поговорить друг с другом. А одно из окон в нашей уборной приходится как раз напротив окна, освещающего лестницу, которая ведет в их квартиру, так что суфлер и молодая девушка часто переговариваются через окно; раз или два он перекинул из одного окна в другое доску, и по ней пробрался в дом, в то время, когда не было отца. Ну так вот, мы недавно нашли клочок бумажки, на котором было что-то написано ее рукою и, подделавшись под ее почерк, написали ему письмо, в котором говорилось, что отец ее ушел из дома, что ей очень нужно его видеть и чтобы он влез через окно в дом и ждал ее на площадке до тех пор, пока она не выйдет на лестницу. А потом, перед самой репетицией, мы вышли на улицу и дали одному уличному мальчишке два пенса с тем, чтобы он отнес это письмо к нему.
Само собою разумеется, как только мы увидали, что он благополучно пробрался в дом и скрылся из глаз, то мы сейчас же втащили в уборную доску и затворили окно. По мере того как время проходило, на сцене становилось очень шумно. «Где этот ***!» кричал с сердцем режиссер. «Где этот черт ***! Это очень скверно с его стороны, что он заставляет всех нас ждать столько времени». А потом послали рассыльного мальчика в четыре питейных заведения, затем к нему на квартиру, потому что книга была у него в кармане и без него мы не могли начать репетицию. «О, это очень скверно с его стороны, что он ушел и задержал репетицию, — закричал опять режиссер после того, как прошло еще полчаса. Я оштрафую его за это на пять шиллингов. Я не позволю себя дурачить». — Он вернулся приблизительно через час и на всех бросал молниеносные взгляды. Он не хотел давать никаких объяснений. Мы только и могли добиться от него одного, что если он найдет человека, который это сделал, то свернет ему шею.