После диспута Экк подбросил хворост в готовящийся для Лютера костер. "В любом случае, - завершил он, - передо мной не кто иной, как саксонский Гус". Были перехвачены два письма, адресованных Лютеру, - от Яна Продуске и от Венцеля Рождаловского, гуситов из Праги. Вот что они ему писали: "Тем, кем некогда был Гус в Богемии, вы, Мартин, являетесь в Саксонии. Стойте твердо". Вместе с этими письмами чехи послали работу Гуса "Рассуждения о Церкви". "Ныне, - говорил Лютер, - я более соглашаюсь с учением Гуса, чем в Лейпциге". К февралю 1520 года он уже готов был сказать: "Мы все гуситы, хотя и не ведаем об этом". Тем временем Экк в Риме известил папу о том, что сын беззакония еще и саксонский Гус.
Глава седьмая
ГЕРМАНСКИЙ ГЕРКУЛЕС
Впервые годы Реформации появилась карикатура, изображавшая Лютера в виде "германского Геркулеса". Папа был выставлен на посмешище в виде выделений из носа Лютера. Под рукой Лютера корчится инквизитор Хохстратен, а вокруг него распростерты богословы-схоласты. Карикатура свидетельствовала о том, что Лютер стал национальным героем. Эта известность пришла к нему лишь после Лейпцигского диспута. Почему именно диспут создал ему такую популярность, непонятно. Не так уж много им было сказано в Лейпциге того, чего бы он не говорил раньше, а частичное одобрение Гуса должно было бы скорее вызвать ярость, чем одобрение. Возможно, для народа привлекательным оказался сам факт, что бунтовщику-еретику вообще позволено было участвовать в открытом диспуте.
Куда более важным фактором, однако, могло оказаться распространение трудов Лютера. Дерзкий печатник из Базеля Иоганн Фробен собрал и напечатал одним томом "Девяносто пять тезисов", "Размышления", "Ответ Приериасу", проповедь "О наказании" и проповедь "Размышления о евхаристии". В феврале 1519 года он уже извещал Лютера о том, что осталось лишь десять экземпляров и что никогда еще продукция его типографии не расходилась столь быстро. Эта книга распространялась и в Германии, и за ее пределами - Лютер становился видной фигурой не только в национальном, но и в международном масштабе. Шестьсот экземпляров было послано во Францию и Испанию. Направлялись книги также в Брабант и Англию. Швейцарский реформатор Цвингли заказал несколько сотен книг, с тем чтобы книгоноши могли распространять их в народе, перевозя во вьюках на лошади. Даже из Рима Лютер получил письмо от своего бывшего однокурсника. Тот сообщал, что ученики Лютера, рискуя жизнью, распространяли его трактаты в непосредственной близости от Ватикана. Вполне заслуженно Лютеру можно было ставить памятник как отцу нации.
Из карикатуры, которая приписывается Гольбейну и датирована 1522-м годом. Папа свисает с носа Лютера. Под рукой его инквизитор Якоб фон Хохстратен. Среди сраженных св. Фома, Дунс Скотус, Роберт Холсот, Вильям Оккамский, Николае Лирский, Аристотель. На первом плане Петер Ломбардский с перевернутым титлом его "Сентенций". На заднем плане - убегающий дьявол, переодетый монахом.
Такая слава быстро выдвинула Лютера во главу движения, получившего известность как Реформация. По мере своего формирования оно неизбежно должно было соприкоснуться с двумя другими великими движениями своей эпохи - Ренессансом и национализмом.
Ренессанс представлял собой многообразное явление, в котором центральное место занимали идеалы, общеизвестные под названием "гуманизм". По сути своей это было отношение к жизни, согласно которому интересы человечества должны быть прежде всего обращены к человеку. Человек будет владычествовать над всей землей, преуспеет во всех областях знания и покорит все сферы жизни. Войну следует ограничить стратегией, политику - дипломатией, искусство - отражением действительности, а предпринимательство - бухгалтерской отчетностью. Каждый должен стремиться к овладению всеми достижениями и умениями, доступными человеку. Homo universale, человек универсальный, должен быть придворным, политиком, путешественником, художником, ученым, финансистом. Вполне возможно, что в нем будет и элемент божественности. Литература и языки классической античности вызывали жадный интерес, поскольку воспринимались как часть пути к универсальному знанию, не говоря уже о том, что эллинская культура проповедовала сходное отношение к жизни.
Подобные устремления не повлекли за собой открытого разрыва с Церковью - и потому, что секуляризованные папы эпохи Возрождения снисходительно относились к ним, и потому, что классическое и христианское мировоззрения уже слились благодаря св. Августину. В то же время это движение таило в себе угрозу христианству, так как ставило во главу угла человека, так как поиски истины в любом направлении могли привести к открытию такого понятия, как относительность, и так как в античной философии не было места основополагающим догматам христианства - инкарнации и кресту.
В то же время между гуманистами и Церковью произошло всего лишь одно открытое столкновение. Причиной его послужила проблема свободы академической мысли, а разыгрался конфликт в Германии. Здесь фанатичный обращенный из иудеев по имени Пфефферкорн попытался добиться разрешения уничтожить все еврейские книги. Против него выступил великий германский гебраист Рейхлин - двоюродный дедушка Меланхтона. Мракобесы заручились поддержкой инквизитора Якоба фон Хохстратена, который на карикатуре распростерт у ног Лютера, и прокурора Сильвестра Приериаса. Стычка завершилась компромиссом. Рейхлину было разрешено продолжить преподавание, хотя и возложили на него оплату судебных издержек. В конечном счете выиграл он.
В решении некоторых проблем между гуманизмом и Реформацией был возможен союз. Представители обоих течений отстаивали право свободного исследования Священного Писания. Гуманисты включили Библию и библейские языки в свою программу возрождения античности, и битва, которую вел Лютер за верное понимание Павла, представлялась как им, так и самому Лютеру продолжением дела Рейхлина. Те же были противники - Хохстратен и Приериас, та же была цель - снятие всех ограничений для исследования. Нюрнбергский гуманист Виллибальд Пиркгеймер высмеял Экка в своем памфлете. Согласно нарисованной им картине, Экк оказался неспособен защитить докторскую степень в известных своими гуманистическими позициями Аугебурге и Нюрнберге, и вынужден был обратиться к Лейпцигу, месту своего недавнего "триумфа" над Лютером. Сообщение доставила ведьма, которая, для того чтобы заставить своего козла взлететь в воздух, произнесла магические слова: "TartshohNerokreffefp". Если читать их в обратном порядке, то получались фамилии двух главных фигур в деле Рейхлина: Пфефферкорна и Хохстратена.
Проведенное Лютером исследование, выявившее подложность папских документов, как ему самому, так и гуманистам представлялось равноценным работе Лоренсо Баллы, который продемонстрировал, что "Жертвование Константина" является подделкой. Как гуманисты, так и реформаторы обрушились на индульгенции, хотя и из различных побуждений. То, что одни называли богохульством, другие высмеивали как глупое суеверие.
Наибольшая близость между этими двумя движениями появлялась, как только человек Возрождения терял уверенность в себе, одолеваемый раздумьями о том, не мешает ли его доблестным подвигам богиня Фортуна и не предопределена ли его судьба звездами. Это была некогда вставшая перед Лютером проблема Бога капризного и Бога враждебного. Столкнувшись с этой тайной и не имея собственных глубоких религиозных убеждений, человек Ренессанса склонен был обретать успокоение в оглушающих иррациональностях Лютера, нежели в окруженном почтением авторитете Церкви.
Но и здесь все было неоднозначно. Многие из прежних поклонников Лютера, вроде Пиркгеймера, покинули его, примирившись с Римом. Три примера наглядно демонстрируют различие жизненных путей, избиравшихся людьми: Эразм от безраздельной поддержки Лютера перешел к раздражительной критике; Меланхтон стал ближайшим и наиболее преданным из его сторонников; Дюрер мог бы стать художником Реформации, если бы не умер вскоре после своего духовного кризиса.
В силу своих глубоких христианских убеждений Эразм был ближе к Лютеру, чем любая иная фигура Ренессанса. Основная часть его литературных трудов связана не с античной классикой, но с Новым Заветом и трудами отцов Церкви. Подобно Лютеру, он мечтал пробудить христианское сознание в Европе распространением Священного Писания. Ради достижения этой цели Эразм первым подготовил к изданию Новый Завет в греческом оригинале. В 1516 году во Фробенской типографии началось печатание прекрасно оформленного фолианта, напоминавшего своим видом греческие рукописи. Текст сопровождался подстрочным переводом и разъяснениями. Эта книга попала в Виттенберг в то время, когда Лютер читал лекции по девятой главе Послания к Римлянам, и стала впоследствии одним из его основных рабочих инструментов. Из подстрочного перевода Лютер узнал о неточности перевода Вульгаты, в котором слово "каяться" переводилось как "совершать покаяние". В течение всей своей жизни Эразм продолжал совершенствовать способы библейского исследования. Лютер высоко ценил его труды. В 1519 году в своих лекциях о Послании к Галатам Лютер прямо заявил, что был бы более счастлив, имей он возможность дождаться комментария из-под пера Эразма. Первое письмо Лютера к Эразму было хвалебно-подобострастным. Он так обращался к вождю гуманистов: "Наш восторг и надежда. Кто не черпал познания от него?" В 1517-1519 годах Лютер проникся такой любовью к гуманистам, что даже принял их обыкновение эллинизировать национальные имена. Себя он называл Элеутериусом, "человеком свободным".