Позднее штаб-квартира флибустьеров переместилась с французской Тортуги на английскую Ямайку, и ее главный город Порт-Ройял стал «греховным Вавилоном». Сюда возвращались из разбойничьих набегов «береговые братья». Запахи смолы и соленой воды, которыми пропитаны портовые переулки всего мира, смешались здесь с ароматами жареной говядины, французской парфюмерии и изысканных вин. Не считая часов сиесты, на Параде – главной улице Порт-Роqяла – постоянно царило шумное оживление. Буйные парни с тугими кошельками, широко, как на ходулях, расставляя ноги, брели по мостовой к ближайшей таверне. Разодетые как павлины, щеголяя бархатом и шелками, они вполне могли бы сойти за преуспевающих купцов, если бы не их грубые манеры и изукрашенные шрамами физиономии.
На Параде кроме больших лавок, ювелирных и парфюмерных магазинчиков, борделей, церквей, казино и отелей располагались также питейные заведения, в которых кушанья подавались на золотой посуде, а вина подносились в чашах для церковного причастия. Шумные компании флибустьеров пировали там до утра с дорогими куртизанками, слетавшимися сюда из всех уголков Европы, как мотыльки на свет лампы. Разве предосудительно было поживиться кое-чем от этих боевых петухов, если сама королева Елизавета не считала зазорным носить в своей короне пиратские бриллианты?
Подобно итальянским уличным бандитам, флибустьеры молились перед каждым сражением. Давая клятву биться до последней капли крови и подчиняться корабельным порядкам, они должны были держать руку на распятии или на Библии. В соответствии с их кодексом чести на корабле запрещалась игра в карты и в кости, а также поножовщина. Все споры должны были разрешаться на берегу. Дуэли случались, однако при первой же заметной ране одного из дуэлянтов они сразу же прекращались. Строго запрещено было проводить на корабль женщин. Перед абордажем никто не имел права пить спиртное. После восьми часов вечера на корабле должны были гасить свет и огонь. Трусость в бою, а тем паче бегство карались смертью, причем в большинстве случаев приговор приводился в исполнение тотчас же, в ходе сражения. В случае неповиновения главарю провинившийся терял свое право на часть добычи. Утаивший добычу сурово наказывался, а наиболее отважным помимо их доли полагалась премия. Раненым выделялась особая доля в виде компенсации, причем размер ее зависел от тяжести понесенного увечья. Особенно высоко «ценилась» потеря ноги, руки или глаза. Перед выходом в разбойничий набег каждый участник делал завещание. Перед боем полагалось обменяться рукопожатиями с товарищами.
На практике, однако, эти положения не всегда выдерживались. Если предводитель был пьяница и игрок, то своим дурным примером он задавал тон и всей команде.
При полном безразличии к личной гигиене флибустьеры фанатично следили за своим оружием. Они старались перещеголять друг друга блеском и красотой стреляющего, рубящего и колющего железа. Мушкеты они носили через плечо на пестрых шелковых перевязях. Делалось это не только из мужской гордости своим оружием, но и потому, что так выражалось должное к нему почтение. Пистолетом и кинжалом пират зарабатывал себе на жизнь так же, как ремесленник – молотком, пилой и стамеской.
Каждый флибустьер имел кличку. Некоторые прозвища становились потомственными. Пресловутый морской мародер Морган именовался Рыжим за огненно-красный цвет волос. Знаменитые пиратские имена, такие, как Истребитель, Непреодолимый, Железная Рука, выбирались с определенным умыслом, чтобы держать в страхе и трепете экипажи торговых судов. Вообще в битвах морских разбойников психологический фактор устрашения играл далеко не последнюю роль. Этому способствовали неожиданность и быстрота нанесения удара, хитрая тактика и граничащая с презрением к смерти отвага, что всегда обеспечивало пиратам захват инициативы в действиях.
Однажды близ карибского острова, где хозяйничал Флибустьер Пьер Легран, показался испанский галион. Пираты, которых насчитывалось не более двадцати душ, дождались наступления сумерек и, несмотря на штормовую погоду, пустились на своих легких суденышках вдогонку. Им удалось настичь галион незамеченными. Понимая, что испанцы имеют значительный численный перевес пираты поклялись сражаться до последнего дыхания, победить или погибнуть. Перед абордажем они пробили днища своих суденышек и, лишенные всякой возможности к отступлению, как берсерки[01], ринулись на обескураженны испанцев. Испанцы же, не видя рядом со своим кораблем никакого судна, решили, что на них напали свалившиесг с неба черти, и сдались без сопротивления.
Примечание 1
Берсерк – «одержимый» – так называли викинги своих воинов, впадавших во время битвы в безумное опьянение убийством, удесятерявшее силы.