Капитан «Европы» должен был изложить обстоятельства происшествия в протоколе. Как и большинство аварийных протоколов, интересен он был лишь тем, о чем в нем старательно умалчивалось. Когда старик понял, что столкновение неизбежно, он поступил согласно старинному правилу морских разбойников: «Не хочешь получить пробоину в борту – бей первый форштевнем в чужой корабль!»
Когда читаешь одну из двенадцати известных нам хроник морских катастроф (к счастью, их едва ли читают моряки, не то у судовладельцев поприбавилось бы хлопот с наймом экипажей), поневоле возникает мысль, что корабли строили лишь затем, чтобы устилать ими морское дно. Мореплавание всегда было занятием рискованным и осталось таковым, несмотря на все достижения судостроительной техники. Стоит лишь заглянуть в Ллойдовский судовой регистр.
Море дает, и море берет. Эту истину констатировали еще древние навигаторы Средиземного моря, хотя эти воды значительно более мирные, нежели Атлантика.
В штормовые зимние месяцы судоходство в те времена полностью замирало. Однако и в остальное время года кораблекрушения случались очень часто, ибо античные парусники были недостаточно маневренными.
Да и теперь Средиземное море с его рифами близ берегов и частыми порывистыми ветрами, дующими с ясного неба, вовсе не безобидно. Наивысшую дань Нептуну платили галеры с их скверными мореходными качествами. Чтобы уменьшить потери, все морские сражения тогда вели в защищенных бухтах. Но иногда буря врывалась и в эти укромные уголки, и тогда случались катастрофы, подобные сиракузской, погубившей весь греческий флот. Неудивительно, что современник тех дней записал следующую фразу: «Известны три вида людей: живые, умершие и те, кто плавает по морям». Он хотел сказать этим, что мореплаватель всегда стоит одной ногой в могиле.
Только древним египтянам, украшавшим иероглифами даже свои письменные палочки, мы обязаны самыми древними сведениями о кораблекрушениях. Один иероглифический текст, составленный, вероятно, во времена Среднего царства, гласит: «Корабль умер. И ни одного из тех, кто был на нем, больше не осталось. Я был выброшен морской волной на остров и провел три дня в полном одиночестве, и лишь сердце мое было мне сотоварищем. Я спал под кроной дерева и обнимал тень. Затем направил я стопы на поиски чего-либо, что можно положить в рот. Я нашел фиги, виноград и всевозможные луковичные растения».
Кладезь сведений о кораблекрушениях древности – «Одиссея» Гомера. Герой этого древнейшего морского эпоса многократно попадает в самые затруднительные положения.
Так говорится в XII песне.
Кораблекрушения не обошли стороной и «отца истории» Геродота, много плававшего по морям и описавшего свои путешествия в удивительном труде, представляющем смесь репортажа, истории, географии, путевых заметок и живых рассказов очевидца. К счастью, его драгоценные записки лишь кое-где пострадали от брызг соленой воды.
Мореплавание в античные времена было занятием крайне опасным. Поэтому римляне долго не отваживались выходить в море. Однако великодержавные амбиции «сыновей волчицы» все-таки вынудили их вкусить от этого горького плода. Римская империя нуждалась в собственном флоте. Но убедить апеннинского земледельца в необходимости строительства флота и обеспечения его людьми было делом не легким. Тогда-то, видимо, и возник лозунг: «Navigare necesse est, vivre non est necesse!» – «Мореплавание необходимо больше жизни!» В дальнейшем этот лозунг не раз выдвигался в другие времена другими державами, что говорит только о том, что все в мире повторяется.
Дорогой ценой заплатили римляне за эту науку. Вначале они теряли целые флоты, чему, правда, немало способствовали карфагеняне. Еще Август, знавший о водобоязни своих земляков, вынужден был нанимать на свои корабли иноземные экипажи.
Старые корабли сгнивали, новые приходили им на смену. Но Нептун по-прежнему требовал жертв. Его многочисленными данниками были корабли крестоносцев. Но одно из самых больших жертвоприношений богу моря произошло в 1281 году на Дальнем Востоке, у берегов Японии. Хубилай, племянник Чингисхана, решил присоединить к своей гигантской империи и Японию. На огромнейший флот, состоящий из китайских и корейских джонок, он приказал поместить 150 тысяч монгольских воинов.