Этот заступник левантийских моряков очень пришелся по вкусу парням с палубы. Вскоре он повысился в чине до покровителя всего честного морского люда. Уже в раннем средневековье в большинстве гаваней Средиземного моря, а позднее и в прибрежных городках имелись церкви и капеллы, освященные его именем.
До сих пор еще существуют такие старинные морские церкви. Одна из них, в Терсато, – своеобразная смесь замка и капеллы под знаком креста и якоря. Она находится в северном углу Адриатики, неподалеку от Фиуме (ныне – Риска). Как знамя, свисает с хор пожелтевший рваный парус. Много десятилетий назад он был принесен течением вместе с куском реи, на которой был укреплен. Это все, что осталось от парусного барка «Маргарита» и шестнадцати человек его команды. Здесь прислонены к стене несколько источенных червями досок, там – просмоленная лопасть весла и якорь. Запыленные фигуры носовых украшений на хорах могли бы многое рассказать о пережитом в дальних плаваниях, обрети они вдруг дар речи. Но и их молчание красноречиво. Львиная голова с отбитым носом продырявлена в нескольких местах. Отверстия эти – отнюдь не работа червей-древоточцев. И у деревянного ангела с чешуйчатой нижней частью туловища рука отвалилась не от дряхлости.
Рядом с надгробными плитами капитанов висят вырезанные из дерева модели кораблей. По соседству стоят деревянные доски, на которых яркими, контрастными красками изображены в лубочном стиле корабли и морские трагедии. Эти картины написаны в знак обета или благодарности. На них представлены рыбаки в битве не на жизнь, а на смерть со стихией, пираты, берущие на абордаж «купца», и даже множество кораблей в морском бою.
И над всем этим витает затхлый запах трухлявого дерева. Здесь матросы многих поколений складывали свои благодарственные подношения, когда им в очередной раз удавалось уйти от урагана. Жены и невесты моряков молились здесь за возвращение домой своих мужчин. Не всегда доходили молитвы до бога. Свидетельство тому – скромные доски с именами моряков и просьбами молиться за упокой их душ.
Глава одиннадцатая
Я НОШУ НА ПРЕДПЛЕЧЬЕ ИМЯ ЛИЛИ
Суеверие моряка нашло отражение в обычае разрисовывать свою кожу. Европейские моряки стали татуироваться лишь со времен открытия Южных морей и Полинезии. Этот обычай они переняли у островитян. Само слово «татуировка» перешло во все европейские языки, хотя и с некоторыми искажениями, непосредственно из полинезийского. По-полинезийски оно звучит как «татау», что означает дословно «в самый раз» (то есть по всем правилам искусства). По-явански «тау» – рана. Поэтому, пожалуй, правильнее было бы говорить «татауировка».
Раскрашивание тела следует рассматривать как пережиток времен зарождения человечества. Первоначально тело просто размалевывали красками. Художники каменного века, расписывая кожу, оперировали уже красками семнадцати различных цветов и оттенков. В железный век в копях для добывания красок искали главным образом охру, которая, между прочим, применялась и при создании знаменитых франко-кантабрийских пещерных наскальных рисунков. Тела размалевывали для отпугивания злых духов и врагов, для украшения, для подчеркивания общественного положения и ранга, а также в культовых целях.
Однако эта живопись была очень непрочна. Поэтому возникла потребность в способе, позволяющем создавать узоры, сохраняющиеся на коже длительное время. Стали надрезать или накалывать ее. Вначале появилась татуировка рубцами, которая и поныне применяется у отдельных темнокожих племен на островах Океании. Ведь синие татуировочные знаки на темной коже незаметны.
Повторное открытие этого первобытного обычая европейцами, давно позабывшими о подобных нравах, произошло во время первых путешествий западноевропейских мореплавателей в Южные моря. Многие моряки переняли этот обычай, чтобы увековечить на своем теле память об этих райских местах.
Правда, в Европе во времена галерного рабства, чтобы легче было поймать сбежавшего галерника, ему клеймили каленым железом плечо или голову. А теперь, два тысячелетия спустя, этот обычай возродился среди корабельных экипажей. С той лишь разницей, что люди подвергали себя этой пытке добровольно, а рисунки на коже делались для обозначения их профессии.
Сохранились изображения того, как и при помощи каких инструментов татуировались полинезийцы. Сперва на коже рисовали образец. Затем художник обмакивал прикрепленный к палочке акулий зуб в краску и вгонял ее под кожу своему пациенту по контуру нанесенного рисунка. Это делалось при помощи маленького деревянного молоточка. Образовавшиеся ранки залечивались маслом, древесным углем и кровеостанавливающими средствами.
Татуировщики пользовались на Южных морях большим почетом и жили безбедно. Они владели просторными, добротными домами, разделенными на кабины. Пациентам приходилось пребывать в них иной раз по нескольку недель, вплоть до окончательного завершения «шедевра». Ведь речь шла не только об очень болезненной и затяжной процедуре накалывания. Необходимо было также остановить кровотечение, а затем татуированные должны были пройти здесь первую стадию лечения. И кроме того, гнойники могли частично разрушить проделанную работу. На время излечения назначалась даже определенная диета.
Некоторые полинезийцы умудрялись покрывать татуировкой целиком все тело (что, разумеется, выполнялось не за один прием), поэтому они производили впечатление одетых, хотя на самом деле были совершенно голы. Умение добиться такого эффекта расценивалось как признак высшего мастерства. Такой сноровки достигали отнюдь не все татуировщики. Были также и бродячие «граверы» по коже, бравшие за свою работу значительно дешевле, но и выполнявшие ее намного хуже. Мастера же своего дела выполняли работу с большим или меньшим искусством, сообразно с предполагаемой оплатой. Одна из полинезийских песен выражает это с предельной ясностью:
Маори, высокоразвитая способность которых к орнаменту выражается также и в великолепной резьбе по дереву, заполняли всю кожу на теле сложнейшими сюжетами, строго соблюдая при этом симметрию. Изобилие и красота татуировки считались знаками благородного происхождения и высокого социального положения. Ранг, личные качества, сознание собственного достоинства и звание – все это и даже еще больше (например, длинная родословная) могло быть выражено в татуировке. И поскольку рисунки на коже так много значили в общественном мнении, женщины без татуировки считались безобразными. Это следует из текста одной маорийской песни, которую пели в Новой Зеландии во время татуировки: