мынах» держать хозяйство было бессмысленно, т.к. все отбирали), а вскоре и майские праздни-
ки подоспели. На 1 мая 1945 года бабушка, мама
и Лида сварили ведро мясного борща, ведро
плова и ведро компота из сухофруктов и все это
понесли в госпиталь. Пока старшие разносили
праздничный обед, Галя водила меня по пала-
там, где я «выступала» перед ранеными с пол-
ным репертуаром стихов и песен, которым она
меня научила.
39
Никто у нас даже не догадывался, что Галя
очень больна, так она умела скрывать свои стра-
дания. Однажды ночью я услышала стоны из
комнаты Гали и пошла к ней. На пороге комна-
ты я споткнулась о ее голову. Она упала и не мо-
гла подняться. Я разбудила маму, и мы помогли
ей. Она просила лишь об одном: «Не говорите
Мишеньке» (он был на ночном дежурстве). Че-
рез некоторое время госпиталь перевели куда-
то вглубь страны, так как школу нужно было
подготовить к 1 сентября. Потом из разговоров
взрослых я поняла, что Галя умерла. Миша писал, что она до последнего дня работала и умерла на
ночном дежурстве, как он написал, «на боевом
посту». Из всех воспоминаний о войне для меня
это самое щемящее.
В память о Гале остались детские стишки. Са-
мое интересное, что никогда позже ни в какой
детской литературе мне не попадалось ничего
похожего. Скорее, это были ее собственные сочи-
нения, то ли для довоенных учеников, то ли для
своих будущих детей, а, может быть, для меня.
Эти стишки я разучивала и с сыном, и с внуком.
Но не уверена, помнят ли они их. А в моей памяти
они остались навсегда. И в память о мужествен-
ной женщине хочу подарить мамам и бабушкам
для их детей и внуков один из ее стишков – неза-
мысловатую историю о Мышонке.
40
Раз Мышонок у буфета на полу нашел конфету.
Он с конфетой рядом сел и конфету сразу съел.
Но была, как видно, эта злополучная конфета
Для Мышонка велика. Разнесло ему бока.
Вот пора в нору вернуться, а в норе не повернуться, Ни туда и ни сюда. Просто сущая беда.
Люди спят в своей квартире. Нужно норку сделать шире, Чтоб успеть, хотя б к утру, снова спрятаться в нору.
И глодая пол невкусный, размышлял Мышонок грустно:
«Никогда до сей поры не видал такой норы.
Только вышел скушать ужин, глядь, а норка стала уже.
Эдак, только допусти – норка может зарасти».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После войны еще долгие годы наш дом как
магнитом притягивал тех, кто бывал в нем во
время войны. Но постепенно связи ослабевали. В
1962 году умерла бабушка, а вскоре снесли дом и
нашу семью переселили на Черемушки. Но пока
была жива моя тетя Лида мы каждый год прихо-
дили на место нашего снесенного дома, так что
следили за преобразованиями на нашей родной
земле – бывшей Даче Брахмана.
А произошло вот что. Участок пустыря, ко-
торый примыкает к улице Желябова, отвели
41
под гараж, большую же часть земли отдали под
угольный склад. Железнодорожные ветки вос-
становили и построили на оставшейся террито-
рии какие-то производственные помещения. Но
тут грянула перестройка, а затем распад Союза и
на этом месте образовалась страшная развалка.
Долгие годы ничего не менялось, а потом
начали строить дорогу. Недавно я решила по-
знакомить сына и внучку с моей малой роди-
ной. Сейчас на месте засыпанной Водяной бал-
ки проходит современная дорога, соединив-
шая Молдаванку с Ближними Мельницами (см.
карту). Но развалка и антисанитария вдоль
этого участка дороги никуда не делись. Там, где была Большая горка сейчас просто свалка
мусора, между Большой и Малой горками тоже
горы мусора, а на месте нашего дома остались
развалины, скрытые под бурьяном за нашими
Свалка
спинами (см. фото). С другой стороны к дороге
примыкает оставшаяся часть домов Дачи Даш-
кевича (половину снесли при строительстве
дороги), как и ранее с туалетами во дворах.
Сейчас меня волнует лишь один вопрос, дожи-