кладку стены «проминка», закрыв тему кладои-
скательства навсегда.
Когда линия обороны Одессы придвинулась
вплотную к городу, характер бомбежек изменил-
ся. Немцы стали сбрасывать на огороды вокруг
дома легкие осколочные бомбы, предназна-
ченные для поражения живой силы. Они дума-
ли, наверное, что в кукурузе на огородах могут
скрываться наши войска. Так что мы пережили
бомбежки «по полной программе», иногда по
нескольку раз в сутки. Но пережили почти без
потерь, не считая выбитых окон и разрушенно-
го прямым попаданием сарая. Дом устоял. Видно
какая-то неведомая сила отводила от нас беду.
ОДЕССКИЙ КОНЦЛАГЕРЬ
Когда стало ясно, что Одессу придется оста-
вить, в городе было проведено минирование
важнейших объектов, заводов, фабрик. В их
число попала и Джутовая фабрика, на которой
10
ткачихой работала моя бабушка, бригадиром
наладчиков – мой дед и слесарем – мой отец
вплоть до ухода на фронт. Когда фабрику зами-
нировали, из работников была создана бригада, скажем так – подрывников. В их задачу входило
организовать дежурство на пульте и при полу-
чении приказа на подрыв нажать кнопку. В эту
бригаду входил и дед. На очередное дежурство
его сменщик сильно опаздывал. Дед, как ответ-
ственный человек, остался на посту в ожида-
нии. И, как говорят в Одессе, таки дождался! В
помещение ворвались новые хозяева – румыны.
Конечно, они догадались, для чего там сидел
дед. Почему не расстреляли на месте? Потому, наверное, что оттуда, куда его отвели, путь все
равно был только один – на тот свет.
В школе, что на углу Болгарской улицы и Вы-
сокого переулка, был устроен самый настоящий
концлагерь. Туда согнали мужчин, старше при-
зывного возраста, т.е. не попавших на фронт, и
подростков. Каждый день их гоняли разбирать
баррикады и расчищать улицы от завалов раз-
рушенных зданий. Но если в концлагерях как-то
кормили, даже в Освенциме, говорят, давали 200
граммов хлеба в день, то здесь люди были пре-
доставлены самим себе. Получить кусочек хлеба
можно было только, если по дороге на работу со-
провождающим колонну женщинам (видно там
11
были их близкие) удавалось прорваться сквозь
охрану и передать еду. Причем, они рисковали, по меньшей мере, получить прикладом по голо-
ве. После дед рассказывал, что если в колонну по-
падала, например, буханка хлеба, то получивший
ее отламывал себе кусочек и передавал дальше
товарищам по несчастью. Несмотря ни на что, люди не теряли человеческий облик.
Тем временем бабушка, прождав два дня и не
дождавшись деда, решила выяснить его судьбу.
Она и Лида решили, прежде всего, сходить на
фабрику, прихватив корзинку с едой. Надеялись, что деда просто задержали на работе. Отличи-
тельной особенностью работниц Джутовой было
то, что они всегда ходили в красных косынках и
бабушка, идя на фабрику, по привычке ее надела.
Около фабрики они наткнулись на румынский
патруль. Румын подскочил к бабушке, сорвал с го-
ловы косынку и начал топтать ногами. Потом со
словами «коммунист» навел на нее прицел вин-
товки. Лида росла и играла с соседскими деть-
ми-молдаванами, от которых научилась немно-
го разговаривать по-молдавски. Она заслонила
собой бабушку и попыталась объяснить, что не
«коммунист», а работница фабрики. Румын, вид-
но, понял. Он оттолкнул Лиду, заглянул в корзин-
ку с едой и забрал ее у бабушки. Потом показал
рукой «идите назад». Лида пыталась объяснить, 12
что им нужно на фабрику. Тогда румын снова на-
вел на них винтовку. При таком убедительном
доводе им пришлось повернуть назад, так ниче-
го и не узнав.
Прошло еще несколько дней. Каждый в семье
думал, что деда уже нет в живых, но все делали
вид, что он скоро придет. А дед между тем быс-
тро сдавал без еды и от холода. Он вообще был
больным человеком, «белобилетчиком» т.е. не-
военнообязанным из-за хронической болезни
почек. А в школе пришлось спать на холодном
полу. Через пару недель такой жизни дед понял, что завтра утром уже не встанет. Те, кто не мог