— Так что там с "крошкой скархом"?
Эльдар медленно, казалось бы небрежно, повернул к нему голову:
— А что с ней?
Алавель не смутился. Так же пристально рассматривал друга. Заметил несколько издевательски:
— Будут какие-то особые пожелания на её счёт, Ваше Величество?
Король Дормера только брови вздёрнул. Алат не выдержал битву взглядов первым:
— Да, брось, Дар! Мне нужно знать. Ты же понимаешь! А вдруг подставлю тебя ненароком. Только обид потом будет!..
Ладно! Король Дормера сдался. Бросил отрывисто:
— Никаких игр, любовников, урона репутации. И беречь как зеницу ока!
Алат тут же возразил:
— Помилуй! Она ведёт нескольких крайне важных фигурантов. Никто кроме неё не справится!
Король отрубил:
— Значит, довести максимально быстро, и на этом всё! Пусть забавляется чем-нибудь безобидным!
Анастас и безобидность! Алат привычно "расслоил" мысли. На поверхности оставил изумление и мысли о том, как всё это проделать побыстрее. Глубже ушла неутешительная мысль о том, что сделает с ним Величество, если узнает, что он использует будущую королеву Дормера в деле, где фигурирует существо непонятной пока природы и возможностей.
Ещё глубже спряталась и вовсе крамольная мысль. Не верит он, что Анастас согласится. Из того, что он видел и знал о ней… Она отлично прячется и Величество вряд-ли знает о ней больше, чем он сам. К тому же чувства притупляют критичность. Он не видит главное. Или не хочет видеть. Даже подсознание намекает этому менталисту. "Крошка скарх"! Скархи не прощают и не останавливаются. С чего бы одна из них простила королю Дормера смерть родителей и соотечественников?
Мар выскочил из портала у того самого холма, где безумные эльфийки плясали свои безумные танцы. Значит, его пара там? И что понадобилось ей на холме? Тем более, если она, и правда, рожает?
Мар, не теряя ни секунды, побежал на холм. Бросил Лавилю, чтобы оставался тут. Холм сиял. Значит, магия этой земли проснулась. И не пропустит их на холм. Чужаки… Ну, может быть, только его к паре. И то вряд-ли…
К его удивлению, пусть с усилием, но они оба сумели вступить на тропку и начать подъём.
Они почти забрались уже на вершину холма, когда Дамиан сделал рывок и ухватил друга за рукав. Остановил и потребовал:
— Не смей ругать и пугать её сейчас! Даже если она совсем не в себе! Понял? Ни её, ни сестёр! Разберёмся потом. Роды, знаешь, как действовать могут?
Мар сбросил его руку:
— Дурень ты, Дам! Чтобы я пугал моё сердце?.. Да, пусть делает, что хочет, лишь бы выжила!
Лицо, правда, было печальным. Ранило его, похоже, то, что пара пряталась от него. Недоверие ранит. Ему ли не знать?.. Дамиан похлопал друга детства по плечу:
— Всё будет хорошо. Верь.
Мар уже развернулся и бежал дальше…
Они выскочили на поляну и застали просто идилическую картину. Деревья и трава мягко сияли, эльфийки пели что-то нежное, похожее на колыбельную, сидя вокруг Тай. Она пела с ними и выглядела… Нормально.
Увидела мужа. Обрадовалась:
— Услышал? А я только звать тебя собиралась! Когда стало понятно, что тревога не ложная. Иди ко мне!
Все печальные и тягостные мысли смыло с лица Мара, как волной. Он рванулся к Тай. Опустился рядом. Спросил то, что беспокоило больше всего:
— Больно?
Она усмехнулась:
— Странно. Земля забирает боль, мне остаются крохи. Я рада даже, что чувствую хоть что-то. Так я знаю: наша дочь скоро придёт к нам… И не бойся. Ты же видишь, что всё в порядке?
Конечно, видел. Она специально опустила щиты, чтобы Гарда и Нел могли отслеживать её состояние. Никакого магического выгорания ей не грозило. Никакого. Наоборот! Её резерв сиял как-то особенно радостно. Празднично, что ли. Все ждали рождение маленькой эльфийки: мать, тётушки, сама эта земля. Это было так потрясающе красиво и умиротворённо, так не похоже на обычные роды, что Лавиль стоял столбом, вбирая глазами восхитительную картину.
До тех самых пор, пока Гарда, сидевшая чуть в стороне, не окликнула его:
— Идём, лекарь! Садись рядом! Наше время ещё не пришло. Ты же будешь нам помогать?
Дамиан кивал, садился рядом. И всё это, не отрывая глаз, от пары в центре круга. Гарда понимающе щёлкнула языком:
— Так-то, лекарь! И никаких смертей!
Он снова кивал. И чуть не плакал. Сколько глаз он закрыл на своём веку! И сколько ещё закроет!.. А всего-то нужно…
— Нужно любить, лекарь, — продолжила Гарда его мысль. — Себя, других, весь мир. Тогда и он будет беречь каждую жизнь. Смотри, учись. И береги жизни!
Дамиан заплакал всё-таки. И понял свою пару. Почему она борется за вот это вот всё. Она знала, видела, чувствовала это здесь, в Гарнаре. И не могла не любить, и не жалеть погибающих. Чего бы ей самой это не стоило…