— А почему об этом проклятии ничего не известно?
— Оно прячется. В клятве.
— Клятве королей?
— Да.
— Зачем же её приносят тогда?
Опять пожатие плечиков:
— Обязаны. Отменить принесение клятвы должен король. А он не сможет, клятва помешает. Замкнутый круг выходит…
— И что, никто не видит её?
— Король видит…
— И никому сказать не может? И помощи попросить?
— Ага…
— Бедный! — вырвалось у Эни эмоциональное.
Она замерла. Испугалась, что сестра "собьётся". Нет! Продолжила дальше:
— Не жалей его, Эни! Он страшный и злой!
— Да. Но ты же говоришь, что клятва меняет…
Сестра перебила:
— Он и без этого был не очень… Не умеет любить. Совсем.
Тут Эни была согласна полностью. Король Дормера не умел любить. Логика в отношении живых существ у него была совершенно аномальная. И привязанность к брату только подтверждала это. Он был единственным, кого король принимал. Почему? Наверное, совсем без любви невозможно. Должен быть хотя бы кто-то один…
Эль снова заговорила и Эни насторожилась:
— Бойся его. Убегай, не говори с ним. Не встречайся.
— Почему? — едва слышно прошептала Эни.
— Он сломает тебя. Он всех ломает…
Жуть какая! Эни продрал безотчётный страх и она постаралась побороть его логикой:
— Зачем я ему могла бы понадобиться, Эль? Я ращу его сына. Ничего не требую.
Сестра вздохнула:
— Не знаю. Мне странно видеть все эти взрослые чувства.
И вдруг хихикнула, как маленькая:
— Ты знаешь, это всё выглядит так странно! Мар любит нашу Тай непоколебимо, вечно как-то. Любит и бережёт её не просто как часть себя, а как величайшую драгоценность. Через неё он полюбил нас всех, как своих, родных. И весь Гарнар. Так смешно и удивительно! Откуда только в нём столько любви? И как здорово когда тебя так любят! Я бы тоже хотела быть сокровищем для кого-то!
Эль теперь не по-детски, а по-девичьи восхищённо вздохнула. И продолжила свои откровения о том, как она видит изнанку мира. Эни слушала и диву давалась. И понимала, как сестрёнке хочется поделиться всем этим. Растёт. О любви мечтает уже. А она сама мечтает? Нет! Тысячу раз нет! Видела она, что делали те мужчины с мамой, что при этом испытывали! Нет!
А юной Эль и дела не было до старых кошмаров сестры. Она взрослела, пробуждалась для чувств. И её удивительное видение мира только добавляло красок. И миру, и чувствам самой Эль. Голос её звенел трепетным восхищением:
— Оно выглядит как искры, Эни. Которые вьются вокруг двоих, когда они нравятся друг другу. Ты, кстати, многим нравишься. Не удивительно! Ты красавица! И умеешь быть милой. Когда хочешь! — фыркнула сестра. — Но знаешь, многим ты гораздо больше нравишься, когда настоящая и не притворяешься…
— Это кому это? — рассмеялась Эни.
— Многим. Будто ты не видишь и не чувствуешь! Конечно, да! Менталист же… Даже я не знаю все твои фокусы…
Эль резко вернулась к интересному ей самой:
— Так вот, про любовь!.. Когда у пары зарождаются чувства, то вместо искр появляются узоры. А если пара истинная, то эти узоры завораживающе прекрасны. И переливаются цветами магии обоих!
Удалось сестрёнке прорваться сквозь "взрослость" сестры! Эни заговорщицки шепнула ей на ухо:
— А кто из наших? Тех, о ком я не знаю?
Сестрёнка с сомнением покачала головой:
— Не знаю, можно ли? Это же личное… Ну, смотри!.. Скажу про тех, кого подозревают. Квадр и Гарда. Как бы они не бегали друг от друга, всё равно будут вместе. Да они и сами знают это!
— А зачем бегают? — хихикнула Эни.
Она сейчас тоже чувствовала себя юной, глупенькой, радостной. Так хорошо, что эти двое будут вместе! Так светло сразу на душе!
— Зачем бегают? Так страшно же!
— Чего страшно, если любят?
Тон сестрички изменился. Словно пеплом его присыпали:
— Так всю жизнь одни они. И настрадался каждый… Страшно довериться, открыться. Это знаешь как страшно?
Теоретически, конечно, да. Но применительно к себе… Эни попыталась вообразить. И не смогла. Для неё основой жизни были близкие и доверие к ним. Из этого вырастало всё. Как сказал бы какой-нибудь учёный муж, она была "редким примером идеально здорового и правильно сформированного сильного менталиста". А потому она честно ответила:
— Я не знаю, как страшно быть одной. И что такое, когда невозможно довериться тому, кого любишь.
Сестра снова, похоже, впала в своё состояние потому, что опять заговорила с ней глубоким, как колодец, голосом: