Возникал вопрос: что же он такое подцепил через клятву королей Дормера?.. Нужно садиться и перечитывать старые хроники. Новое знание, вероятно, позволит ему увидеть что-то необычное. То, чего не замечал раньше. И, быть может, его единственная, по сути, мечта исполнится.
Он хотел уничтожить зло. Всегда, ещё с ранней юности. С тех самых пор, как понял, что с ним сталось. И пусть он ничуть не похож на благородного героя, который жертвует собой, ради спасения других. Пусть зло незаметно никому. И пусть, если победа даже случится, никто никогда не поймёт. Это не имело значения.
Зло объективно. Если оно погибнет, у Арвиса будет шанс на счастливую жизнь. И у тех, кто будет после него. История Дормера пойдёт иначе. Всё будет иначе. А значит, цена не имеет значения. Для него цена может быть только одной: смерть. В проклятии чётко сказано, что пока жив носитель, паразит останется с ним.
Он тогда же, в юности, понял и смирился с этим. Потому и жил в мире как гость: пахал, следовал долгу и ничего не ждал для себя. Так же поступил с братом. Идиот! Логика живого трупа не подходит для живых. И самый логичный вывод не всегда правильный. Он сломал брата и стал самым ненавистным человеком на континенте. Его боялись до сих пор. И будут бояться, пока он жив.
Тем более смешно и нелепо то, что такой как он пожелал чего-то для себя. Его привлекала Альтея, в своё время, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал сейчас. Тем более странно, что обе его сути, природная и навязанная, были на диво единодушны.
Уже к утру, хорошо набравшись и обезболившись, король решил: в том, что произошло, есть и светлая сторона. Он получил новые перспективы для изучения проклятия. Должна быть какая-то слабина в нём. Она всегда есть. Он найдёт её. И чудовище погибнет вместе с ним. Уйдёт за Последний порог, если это какая-то неприкаянная душа, что была связана однажды безумным Марготом, или развеется, если это просто измышление того безумного гения.
Как он привяжет "его" к себе намертво, он подумает. Потом. А сейчас нужно закончить эту историю.
Утро он встретил спокойным, собранным, пусть и несколько бледным. Алат с тревогой посматривал на него, пока давал отчёт о том, как обстоят дела во дворце и королевстве. Эти утренние сводки были привычны. Король флегматично отхлёбывал кофе и почти дремал. А мозг привычно оценивал и сортировал информацию.
— Нужно думать что-то с Мердоком.
Поднял глаза на Алата. Какая разница ему, что там вытворяет любовник няньки его сына? Зачем начальник Тайной Канцелярии трогает это? Алат пояснил:
— Он сегодня снова убил одну и покалечил двоих женщин. Мотался по борделям, пока не нашёл тот, где его согласились принять. И вот результат: труп и две калеки. Если так пойдёт, то ему когда-нибудь устроят самосуд.
Эльдар моргнул. Вельможа был неприкосновенен пока. Вовсе не из-за денег и влиятельной семьи, как считал брат. Мердок связан с разведкой одной из соседних стран. С самой верхушкой. Несколько раз Алату попадали в руки косвенные подтверждения этого факта. Беда в том, что они не знали, с кем именно он сотрудничал.
Мерзавец хитёр. Но позволяли ему ходить на свободе не потому, что не хватало доказательств. Надеялись потянуть когда-нибудь за эту ниточку. Заглянуть в самое сердце планов неприятеля дорогого стоит.
Алат пояснил зачем-то:
— Мердок озверел вчера. Леди Гарнар завернула его у самой двери. Проводил, спасибо! А он-то рассчитывал на продолжение!
Эльдар досадливо поморщился. Зачем ему такие частности! Вместо ответа попросил:
— Вызови мне Лавиля. Срочно.
Алат кивнул, но не уходил. Стоял и пялился. Что он хотел увидеть? Эльдар поднял глаза на друга. Чего скрывать, если он в курсе всей истории? Короля охраняли постоянно, а потому и охрана, и Алат в курсе того, как он вчера сначала бегал за леди Гарнар, а после развлекался с леди Ромс.
Алат словил его взгляд:
— Мне жаль.
И вышел за дверь. Эльдар почти улёгся в кресло, уставился в окно. Жаль, не жаль, а надо жить…
— Я хочу, чтобы ты проверил состояние леди Гарнар. Не привлекая внимания. Тогда, когда будешь осматривать Арви.
— В смысле?
Лавиль недоуменно уставился на друга. Тот язвительно улыбнулся:
— В прямом. Мне нужно знать, не нанесён ли её здоровью ущерб.