Петька поусмехался, услышав новость, покрутил головой, постукал меня ладонью в лоб, как мячик, — ну, дура ты, дура! — покурил свой «Дукатик», размышляя. Потом, как я поняла, обзвонил своих приятелей, к ним помчался. Я ему твердо сказала: «Ты учти, я делать ничего не собираюсь». Он покивал: мол, понимаю, правильно.
И в январе, сдав на «отлично» сессию, он, всех поразив, перевелся на заочное, уже на другой факультет, и уехал на строительство ТЭЦ на Украине; кто-то его сосватал туда: мол, езжай, там и жилье быстро дадут, и заработаешь, давай! Мы прощались и плакали оба».
«…5 февраля
…Милый мой! Только сейчас вспомнила: ни в одном из писем (я тебя, кажется, избалую ими) я не спросила, что ты там ешь? Ты, наверное, целыми днями ходишь голодный, радуешься, что меня нет рядом и некому на тебя накричать и запугать ч е м - н и б у д ь. Ты ешь, слышишь? А то на такой работе да без еды что от тебя останется? Ты и без того у меня мальчишка мальчишкой, да-да, не воображай! Ты обязан меня слушать, я твоя жена, и нас вообще больше, понял?..
А вообще я уже потихоньку собираюсь к тебе. Признайся, что я была умница, когда не согласилась ехать сразу? Видишь, сколько трудностей. Теперь все зависит от твоей энергии.
Я представляю все время, как мы будем жить. Прежде всего ты меня встретишь, и мы в этот же день отнесем заявление в загс. Согласен? А потом ты подаришь мне букет цветов. Затем мы скромно отпразднуем сей знаменательный день. А когда у нас заведется лишняя копейка, поедем в твой Харьков ходить по магазинам и покупать распашонки.
Напиши мне подробнее о своей комнате, хозяйке. Если твой сосед уедет, она больше пусть никого не пускает. Пиши, что мне нужно с собой взять, а что есть у хозяйки. Может, кровать привезти? Тебе придется встречать меня всей бригадой и с самосвалом! Если бы ты знал, родной, как я хочу к тебе!..»
«…5 февраля
…Только что, милый, получила твое письмо от 2-го числа. Я тебе уже отправила сегодня одно письмо, но вот не могу не ответить еще раз.
Мне не нравятся, родной, твои настроения. Очень жаль, что так получилось с Борисом, что он наобещал и подвел. Но, на мой взгляд, сдаваться рано. Ты же сам говорил: легко не будет, сам взвешивал все «за» и «против». Так в чем же дело? Надо работать.
Ты уже должен был получить мои письма, в которых я пишу, что готова ехать к тебе. Я знаю, что тебе одному трудно. Но со мной ведь будет легче? Меня здесь ничто не держит, моя жизнь здесь становится опасной, ты же знаешь бабку — она стоит надо мной по ночам, и слушает, как я дышу, чтобы все узнать обо мне даже по моему дыханию. Мы не говорим ни о чем, о тебе — ни слова, но наш внутренний разговор не прекращается ни на миг, и мы обе знаем, о ч е м говорим. Маму еще можно провести, но бабку, — никогда, ты сам знаешь. Но обо мне не будем. Сейчас главное — ты, мой родной. Забудь о том, что ты не любишь унижаться, просить. Без этого нельзя прожить жизнь. Делай все, чтобы перейти в другую бригаду, на другой участок.
Я не хочу показывать твое письмо никому. Мне неприятно твое настроение, твое отступление. Характеристики для института я выслала в понедельник заказным, ты их получишь и н е м е д л е н н о езжай в Харьков в институт. Ты обязательно должен созвониться с Дмитрием Ивановичем, он там большой человек, он старый приятель отца, они тоже когда-то учились вместе в Харькове, я тебя уверяю, — он поможет, не стесняйся, с ним уже говорили.
Советую тебе не думать о том, как ты вернешься в Москву и кто что об этом скажет, а ходить, ходить, добиваться, работать. Ты работаешь и учишься, ты приехал на стройку, тебе обязаны помочь. И помогут, не волнуйся. Не сдавайся только сам.
Конечно, хорошо жить в своем тепленьком доме, ездить в институт, валять дурака на лекциях, мама подает обед на стол, а на вечер я уже взяла билеты в кино. Эта одна жизнь. Но мы с тобой выбрали другую, не так ли? Считай, у тебя теперь с е м ь я и ты о б я з а н думать об этом. Помни, ты всю жизнь будешь отстаивать свои права, добиваться чего-то, что-то преодолевать. Это жизнь наступила. Пойми!
Вспомни, наконец, о самолюбии. Неужели ты хочешь, чтобы моя бабушка торжествовала и говорила: ну, разве я не права, вы ничего не можете в жизни добиться и ничего совершить благородного? Как ты вернешься? Я не представляю. Тебя просто ошеломила эта грязь, тяжелая работа, чужие люди, но это всегда так поначалу. Потерпи, осмотрись, привыкни. Ты всего лишь несколько дней по-настоящему стал на работу, как же так?