Гости — все это были врачи — приносили с собой выпить, кофе отходил на второй план. И говорили опять об операциях, грудных, полосных, черепных, о зобах, о фибромах. И Лера, забыв о взятом тоне, тоже кричала, спорила и, выключая проигрыватель, бросалась к стеллажу за книгами.
Потом опять ночевала дома через двое суток на третьи, не подметала, ела всухомятку, расстелив газету на клеенке: то дежурство, то холодно, буран, идти не хочется, то лекция, то вызов. Но все равно она любила свою комнату и теперь с грустью вспоминала о ней.
Утром поднялись чуть свет. Лера предложила Ларисе, прежде чем идти в больницу, пройтись по поселку: она еще толком его не видела. Было сумрачно, сыпалась морось и застывала на земле. Унылым показался Лере Иртумей. Ни деревца, ни куста. Да и зачем, когда тайга кругом?.. Они скользили, едва не падали на заледеневших деревянных тротуарах. Лариса объясняла, где кто живет, и говорила, что хорошо здесь летом, — вернее, когда еще мошки́ нет.
Возле леспромхозовской конторы — двухэтажного деревянного дома с внешней застекленной лестницей и галереей по всему второму этажу, с башенкой и на ней — флажком, отчего дом казался старинным теремом, — стояли восемь или десять крытых грузовиков — «будки», в каких повсюду ездят на работу и с работы. Тут же урчали два вездехода на гусеничном ходу, выкрашенные в зеленую военную краску. Один за другим подходили и исчезали в «будках» рабочие, лесорубы и строители — все одинаково в толстых штанах, ватниках и брезентовых робах поверх ватника. Каждый здоровался с Ларисой и Лерой. Лера проследила за одним, как он шел, как взбирался потом по лесенке в кузов, и сказала Ларисе:
— Явная грыжа. Надо будет потом найти его.
— Все равно, знаешь, хорошо, что ты приехала, — вдруг сказала Лариса. — Честное слово!
— Ладно тебе! — сказала Лера и ударила ее слегка по плечу. — Идем!
Ей хотелось поскорее работать. Она чувствовала, что мглистое, будничное это утро и вид Иртумея наводят уныние. Нет, работать — и все, и не думать ни о чем. Да и в чем дело? Поселок как поселок, подумаешь. «Отменили» — вспомнила она словечко Чагина и подбодрила им себя. Еще этот Чагин! Отменили.
Она поглядела сбоку на Ларису — у той лицо спокойное, розовое. «Красива, черт!» — подумала Лера.
— Ты что? — Лариса повернула к ней голову.
— Красивая ты, черт! Завидки берут.
Лариса неопределенно пожала плечами: мол, что с того, чему завидовать.
Их стали обгонять одна за другой «будки», сзади из дверей глядели лица рабочих, дымивших первыми папиросами. «Работать, работать!» — говорила себе Лера.
Дни покатились один другого быстрей. Что-что, а работать Лера умела. Она почти два дня сидела над схемой автоклава — надо прежде всего установить автоклав — и еще просидела столько бы, да узнала, что тот самый бородатый дядька с костылем — его звали Тришин Федор Карпыч — механик, а Паша, паренек, лежавший с подозрением на аппендицит, — электрик. Она быстро включила обоих в дело. Автоклав установили во дворе, в пристроечке, — в больнице негде, — и Лера бегала по морозу туда-сюда. И Тришин, которому жена принесла шапку и тулуп, ковылял тоже. Он обрадовался работе, все время улыбался из косматой своей бороды и только осторожно спрашивал про ногу:
— Не повредю?
— Нет, дядя Федя, не волнуйся! — отвечала на бегу Лера. — Не поскользнись, смотри, а так ничего. Срастется, ты еще вон какой молодой!
— Ишшо ничего, — соглашался Тришин. — Ишшо есть маленько…
Соня вышла на работу и тоже возилась в новой операционной, и Лариса помогала, и сестры: и все гордились, что у них будет теперь операционная, и глядели на Леру так, будто она действительно спустилась к ним с небес.
В эти же дни Лера принимала первых больных: мальчишку, которому на льду рассекли клюшкой лоб (и здесь в хоккей играют, чем Иртумей хуже других), старика, который руку зашиб топором, а потом всех запланированных Ларисой старух.
Первой вошла длинная сутулая старуха с долгим желтым лицом. Видать, недобрая и еще немалой силы старуха; но теперь она жалостливо горбилась, охала и старалась петь елейно, как поют все старухи, придя к врачу:
— Дочка, деушка, мне бы к хирургу. Дуська-то сюда мне показала к хирургу.