— Я и есть хирург. Садитесь, пожалуйста. Как фамилия ваша?
Старуха глядела непонимающе.
— Садитесь, садитесь.
— Да как же это? Мне хирурга надо ба.
— Говорю же, я хирург. Садитесь.
— Нет, деушка! — Старуха распрямилась и охать перестала. — Я к тебе не пойду, господь с тобой! Мне ба мужчину-хирурга ба…
— Ничего не поделаешь! — Лера держалась строго. — Нету мужчины…
Еле удалось ей уломать старуху, усадить и выяснить, с чем та пришла.
Другие бабки, хоть и прослышали, какой такой прилетел к ним хирург, тоже входили с опаской и непременно спрашивали: «Деушка, мне ба к хирургу, милочка…»
Зато потом, когда она вырезала первый зоб, мать оперированной, тоже старушка, но крепенькая, круглая, в теплой шали и бархатном жакете, пришла, принесла кусок сала в чистом полотенце и пятерку денег. Она дождалась, пока Лера выйдет в прихожую, и посунулась к ней с подарками.
— Да вы что! — прикрикнула Лера. — Порядка не знаете! Нельзя это! Нам государство деньги платит!
Старуха не испугалась.
— Да ты отведай, милая, отведай, — говорила она деловито. — Государства она государствой, а мы тоже хотим уважение сделать…
— Да нельзя это, бабушка, нельзя! И не люблю я это сало, ей-богу!
— Да как же, деточка, ты ба покушала, вон тощая какая, поправилась ба.
— Ладно, бабушка, некогда мне! — и Лера вышла из комнаты.
Старуха долго обиженно жаловалась сестре Дусе и все-таки оставила ей сало. Денег Дуся не приняла.
— Это уж так заведено, — сказала потом Лариса. — С этим ничего не поделаешь. Мы с Сонькой берем, больных подкармливаем. А то такая обида.
Лера не заметила, как пролетела за делами неделя. В школе, потом в клубе она прочла две лекции по хирургии, приглашала приходить, не бояться. К этому времени операционная была готова, автоклав работал. Мальчишки-школьники сделали полочки, шкафчики стеклянные, как Лера научила, покрасили все белой краской. Больных набралось теперь четырнадцать человек; их надо было кормить хорошо; полдня просидели с Ларисой, калькулировали: на больного в день полагалось расходовать сорок три копейки, а у них выходило по рубль шесть.
— Под суд я с тобой пойду! — сказала Лариса, но потом махнула рукой и так оставила: по рубль шесть.
Все-то им троим некогда было в эти дни, весело и легко. Лариса бегала и суетилась без конца. Соня глядела на Ларису с радостью и сказала как-то:
— Лариса-то, Лариса!..
— Что?
— Ну видишь, какая, а то совсем уж в последнее время…
«Что?» — хотела спросить Лера, но промолчала.
В субботу они отправились в клуб на танцы. За неделю Лера в первый раз не брюки надела, а платье и тонкие чулки. Вот тут она поглядела на иртумеевское общество. В клубе оказалось холодно и пахло угаром от черной высокой голландки, скамейки составили к стенам и на тесную высокую сцену. Играла радиола. Под ногами скрипела ореховая скорлупа и белели расплющенные окурки. Парни толпились и курили в одной стороне; девчата танцевали, скинув на плечи платки и расстегнув шубейки — почти все в коротких овчинных шубейках, и лишь несколько мелькнуло бордовых и зеленых пальто в талию. Когда вошли врачи, шепоток пролетел по залу.
— Теперь неделю только и разговоров будет, что мы на танцы ходили, — сказала Лариса.
Она одна без охоты отправилась в клуб и теперь оставалась недовольна и скованна.
Лера потанцевала два раза с одним парнем, молоденьким, лет двадцати, развязным. На нем сиял голубой, глупый галстук, и блестела над губой щетинка белесых усишек. Он был навеселе, глядел победоносно и все подмигивал кому-то из своих. Когда музыка кончалась, парень приобнял Леру, задержал и сказал:
— Не пушшу вот, а?
Лера подняла на него глаза.
— Ну не пушшай, — сказала она, не делая никакой попытки вырваться и вздохнула равнодушно.
Парень тотчас опомнился, убрал руки.
Да, скучно. Главное, Лера уже тысячу раз видела такие или подобные танцы, таких парней и девчат, слышала эти же пластинки.
— Нет, танцы — это не пойдет, — сказала она, вернувшись от своего кавалера. — Отменили! — Потом огляделась и добавила: — Да, пофлиртовать у вас не с кем.
Лариса усмехнулась. Соня взглянула испуганно.
В дверях, когда выходили, — не больше часа провели в клубе, — столкнулись с Чагиным. Он вел впереди себя, обняв за плечи, девушку в белом платке — Лера узнала ту самую красавицу, что стояла возле вертолета. Ее, как она уже слышала, звали Галей. Чагин задержался, а Галя гордо прошла вперед и обдала их духами, морозом, целым облаком своей красоты, наведенных глаз, накрашенных губ и таким вызывающим взглядом, что смешно стало.