Страх, невольно возникший после того, как Кэмби узнал, с кем ему предстоит вести разговор, постепенно стал пропадать. Но сам маленький господин мистер Маккинг пронзил Кэмби своим проницательным взглядом и спросил:
— Скажите, мистер Кэмби, сколько лет вы жили на Чукотке и какие у вас остались связи с людьми этой земли?
Кэмби откинулся на спинку кресла и замер. Ему почудилось, что его подозревают в связях с советскими людьми.
Сначала у него родилась мысль все отрицать: никакой, мол, Чукотки не знаю, никогда там не был и бывать не думаю, а о связях и говорить нечего. Но Кэмби не был глупым человеком. Он глянул на безразличную физиономию мистера Скотта, перевел взгляд на мистера Маккинга и хорошо понял: они знают всё, быть может, знают даже то, что уже давно забыл он сам, Кэмби.
— Да, сэр, я жил на Чукотке с тысяча девятьсот тринадцатого по тысяча девятьсот двадцать пятый год, — как можно спокойнее ответил Кэмби. — О, это были хорошие времена! Чукотская пушнина — замечательный бизнес, господа!
— А по-русски вы хорошо говорите? — спросил его Маккинг на чистейшем русском языке.
Кэмби втянул голову в плечи, отчего подбородок его стал тройным. В памяти промелькнули многочисленные истории последних дней — истории о том, как чиновники из Федерального бюро «разоблачают» страшных заговорщиков, «ставящих своей целью уничтожение американского образа жизни». Правда, Кэмби был не настолько глуп, чтобы верить всему, что писалось в газетах, но сейчас его впервые заинтересовало другое: что делают с теми, на которых падает подозрение в неблагонадежности? Сразу же пришел и второй страшный вопрос: не произошла ли роковая ошибка — не подозревают ли и в самом деле его, мистера Кэмби, в неблагонадежности? Ведь сейчас всё вокруг так тревожно, везде так много говорят о шпионаже, о заговорщиках, о предстоящей атомной войне...
От этой мысли Кэмби стало не по себе. Он поерзал в кресле, словно пытаясь спрятаться в его глубине.
— Быть может, вы... как это говорится... думаете, что я что-нибудь такое?.. — Кэмби сделал неопределенный жест рукой и беспомощно уронил ее на колени.
— Ну, ну, выражайте вашу мысль яснее, — попросил мистер Маккинг; по лицу его пробежала тень недовольства.
— Да вы, может, думаете, что я красный? — вдруг разозлился Кэмби. — Я в нашей организации ку-клукс-клана имею звание «Дракона»! Если я в свое время был на Чукотке, так не затем, чтобы там перекрашиваться в красного, господа! И, если вы хотите знать, я собственными зубами грыз бы большевикам горло за то, что они меня вытолкали оттуда в шею и лишили огромных богатств! От красного цвета я, черт побери, в последнюю степень бешенства прихожу!.. — Кэмби не договорил. Он тяжело дышал. С багрового лица его градом катился пот.
Мистер Скотт посмотрел долгим взглядом на мистера Маккинга. Во взгляде этом Кэмби уловил что-то такое, что немного успокоило его.
— По-русски вы разговариваете? — с прежней настойчивостью повторил свой вопрос мистер Маккинг.
— Да, сэр, говорю по-русски, говорю по-чукотски. Научился этим языкам там, на том берегу. Деловому человеку многое знать не лишне, а на Чукотке это мне было даже необходимо. Что же в этом плохого? Вот вы, мистер Маккинг, говорите же по-русски, однако от этого вы не стали менее порядочным человеком, — уважительно заключил Кэмби, всем своим видом показывая: ведь это же логика, черт побери!
Мистер Маккинг улыбнулся, сложил замком свои худосочные пальцы, хрустнул ими.
— Вот что, мистер Кэмби! Мне одно в вас не нравится, — сказал он, закладывая ногу на ногу, — вы плохо владеете собой. В вас нет англосакской невозмутимости. А между тем это качество вам будет совершенно необходимо. Кто вы такой, чем вы дышите, на что вы способны, мы прекрасно знаем. Мы хорошо знаем о ваших связях с чукчей Экэчо, который приходится братом кэймидскому шаману Мэнгылю. Так что умалчивать о том, о чем мы вас спрашиваем, не советую. А теперь давайте говорить как деловые люди...
Вот над этой второй частью разговора с господами из Нома и размышлял сейчас Кэмби. Ему предлагали большие деньги, ему обещали разные блага в будущем, но при условии, если он, мистер Кэмби, как только настанет лето, сядет в байдару шамана Мэнгылю и уедет с ним в воды пролива. Не затем, чтобы принять контрабанду у Экэчо, как это делал до сих пор Мэнгылю, будучи агентом Кэмби, — нет, Кэмби предстояло проделать нечто более сложное и во много раз более опасное.
Мистеру Кэмби следовало пересесть в байдару Экэчо и уйти на чужой берег... От одной этой мысли его прошибал холодный пот. Но зато какие деньги, какие большие деньги!.. И, кроме того, если когда-нибудь будут сведены счеты с коммунистами, его ожидает перспектива снова стать на Чукотке королем пушнины — королем «мягкого золота»!..