— Но как, как все это вам стало известно?! — Кэмби приподнялся было и тут же безвольно опустился снова.
— Как стало известно, это вас не касается, — сухо отрезал офицер. — А вот что нам неизвестно, поторопитесь сообщить сами. Сейчас это в ваших интересах.
Шаман Мэнгылю, сгорбившись, смотрел своим единственным глазом на растерянное, потное лицо Кэмби и чувствовал, как у него самого все сильнее и сильнее дрожали колени.
— А скажите, — почему-то повеселев, спросил офицер, — когда в вас выстрелили, винчестер вы обронили в воду с перепугу? Так, что ли?
— И с перепугу и оттого, что пуля этого Гоомо раздробила приклад, — неохотно ответил Кэмби, стараясь не смотреть в лицо офицеру.
— Да, меткость поразительная, — с довольной улыбкой протянул офицер. — Ну, ну, так я вас слушаю...
НА СЧАСТЛИВОМ БЕРЕГУ
Кэргыль сидел в своей комнате. Вдоль ее стен тянулись верстаки, на которых лежали инструменты, моржовые клыки, куски дерева для моделей. Целая система точил с шестереночной передачей была укреплена на верстаках, стены были увешаны связками расписанных клыков, полки заставлены готовыми изделиями. Там были фигурки оленей, полярных медведей, собачьи и оленьи упряжки, курительные трубки, чернильные приборы, замысловатые шкатулки...
Перед Кэргылем была разложена шахматная доска с расставленными на ней фигурами — это выточил Кэукай из моржового клыка. По лицу старика бродила добрая улыбка. Порой он брал какую-нибудь из фигур, тщательно рассматривал ее, одобрительно причмокивая губами. «Ай, какой косторез будет, хороший косторез будет! — думал он о Кэукае. — Лучше меня научится кость резать. Он же совсем еще мальчик, а уже такое сделал...»
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетел его внук Тынэт. Кэргыль хотел было взять посох и огреть как следует внука за то, что тот помешал ему думать, но Тынэт схватил старика на руки и поднял.
— Ты... ты чего это, полоумный? — возмутился Кэргыль.
Тынэт бережно усадил деда, схватился рукой за сердце:
— Сиди... не волнуйся только... Послушай радостную весть!.. Боюсь, что у меня самого выскочит сердце!..
Ничего не понимая, Кэргыль напряженно уставился в возбужденное лицо внука.
— Так вот... меня просили, чтобы я не сразу... чтобы ты не сильно волновался...
— Да скажешь ты наконец или нет?! — Кэргыль пошарил руками, разыскивая посох.
— Не могу больше!.. — Тынэт рывком расстегнул пуговицы на гимнастерке. —Пограничный катер с моря привез Гоомо... и моего отца! Скоро они здесь будут...
Кэргыль часто-часто замигал глазами, привстал было, хотел сказать что-то, но почувствовал, что во рту у него совсем пересохло.
— Дай, дай мне... — Старик сделал неопределенный жест рукой, совсем забыв простое житейское слово «вода».
Тынэт бросился исполнять желание деда — схватил посох.
— Пить, пить дай! — рассвирепел Кэргыль.
Тынэт побежал в свою комнату, хотя графин с водой стоял здесь же, на тумбочке.
Когда он вернулся в комнату деда, расплескивая из стакана воду, то увидел, что Кэргыль, закрыв лицо руками, плачет.
Тынэт тихонечко вышел...
Перед глазами Кэргыля в несколько минут пробежала вся его трудная, долгая жизнь. В памяти мелькало молодое лицо Чумкеля, и рядом тут же вставал Тынэт, а затем их лица как-то сливались, потом раздваивались снова.
— Так где они? Скоро ли сюда придут?.. — Кэргыль встал, удивляясь тому, что не видит в комнате Тынэта. — Уж не заснул ли я на стуле и не приснилось ли мне все это?..
Старику стало страшно. Он поспешно шагнул к двери, но в это время на пороге показался Эттай.
Шумно передохнув, Эттай закричал:
— Едут! Едут!..
Кэргыль хотел побежать, но почувствовал, что ноги его не слушаются. Он беспомощно осмотрелся вокруг, нагнулся за посохом и заковылял к выходу.
Первое, что увидел старик на улице, — это скопление людей у правления колхоза. «Опоздал!» — пронеслось в голове Кэргыля.
Схватившись рукой за сердце, он почти побежал туда, где шумели люди.
Навстречу старику спешила Вияль. В праздничном наряде, взволнованная, со слезами на смеющихся глазах, она выглядела сейчас как-то по-особенному молодо.
— По телефону сказали... Едут, скоро будут... — задыхаясь, промолвила она, протягивая к Кэргылю руки.
А у правления колхоза уже побывавшие на заставе Таграт и Виктор Сергеевич рассказывали собравшимся людям подробности встречи с Гоомо и Чумкелем.
— Почему они с вами вместе не прибыли? — крикнул кто-то из толпы.
— Нельзя так сразу, — объяснял Виктор Сергеевич.— Сначала они должны пограничникам все рассказать, почему бежали к нам, как бежали. Потом, известно же вам, что с того берега злые люди к нам пришли, враги наши пришли, — так надо, чтобы Гоомо и Чумкель помогли пограничникам дознаться, с какой целью они сюда пробирались.
Чочой, напряженный и нетерпеливый, жадно слушал каждое слово Виктора Сергеевича и Таграта, не забывая, однако, поглядывать на дорогу, по которой должен был приехать в поселок Гоомо. Ему казалось, что время тянется мучительно медленно. Мальчику нестерпимо хотелось, чтобы встреча с Гоомо произошла сейчас же.
И вдруг Чочой услыхал слова о том, что злые люди, о которых говорил Виктор Сергеевич, — это мистер Кэмби и шаман Мэнгылю.
Чочой отшатнулся, словно от удара. «Кэмби здесь! Мэнгылю здесь! Что же это такое? Почему они здесь?» — вихрем взметнулись тревожные мысли.
— Вы не пускайте их! Ни за что не пускайте в поселок! — закричал Чочой, пробиваясь руками, головой, плечами к Виктору Сергеевичу и Таграту.
— Успокойся, Чочой, — услыхал он голос Таграта. — Они шли к нам как враги, их и встретили как врагов!