— Быть может, ты опять на Аляску решил бежать? Неужели тебе там было лучше?..
Это спрашивал Эттай, стоявший совсем рядом с Чочоем.
— Зачем смеетесь?! — выкрикнул Чочой. — Я хочу бежать с Аляски...
В толпе детей волной пронеслись изумленные возгласы.
— Послушай, ты же убежал с Аляски, ты же на Чукотке! — как можно убедительнее сказал Эттай.
— Да, да! Ты на Чукотке! Ты убежал! — наперебой закричали ребята.
Оглушенный и еще более пораженный тем, что ему сказали, Чочой молчал. На мгновение ему показалось, что все перевернулось вверх дном. Он даже пошатнулся и закрыл лицо рукой. Снова в памяти вспыхнули горящие факелы. И, как ни пытался Чочой представить их где-то далеко-далеко, они полыхали багровым заревом здесь, рядом с ним, перед его глазами. Чочою хотелось посмотреть на все это уже с другого берега, с того Счастливого берега, о котором так много он думал, к которому так стремился, но из этого ничего не выходило...
— Послушай, Чочой, а как зовут твою маму?
Чочой вздрогнул. Его поразил не самый вопрос, а то, как эти слова были произнесены. «Кто это спросил?» — мелькнуло в голове мальчика. Он медленно отвел ладонь от лица и увидел черные, с каким-то странным выражением устремленные на него глаза Кэукая. «Да, да, это он спросил, это был его голос», — подумал Чочой. От напряженного молчания, с которым мальчики и девочки ждали ответа, Чочою стало не по себе. А Кэукай между тем смотрел на него все тем же необычным взглядом.
— Мою маму... — Чочой запнулся, чувствуя, что у него пересохло во рту, — мою маму звали Ринтынэ.
Кэукай схватил было Чочоя за плечи, но, вдруг повернувшись, рассек кольцо ребят и закричал:
— Мама! Мама!.. Он говорит — Ринтынэ! Он говорит — Ринтынэ!.. — закричал Кэукай, подбегая к своему дому.
Но у самого дома он, словно что-то вспомнив, остановился и, задыхаясь, помчался обратно.
— Чочой! Чочой!.. — кричал он, и в крике его было столько радости, что шум, поднятый и детьми и сбегающимися взрослыми, снова утих. — Чочой! Знаешь что... знаешь что, Чочой!..— никак не мог отдышаться Кэукай. — Вот что, Чочой: ты мой брат!
— Я твой брат?
— Да-да, Чочой, ты мой брат, и я твой брат!..
Новый взрыв возгласов заглушил последние слова Кэукая. Мальчики и девочки протягивали свои руки Чочою, Кэукаю, поздравляли их со встречей. Все наперебой уверяли Чочоя, что здесь не произошло никакой ошибки. В разговор вмешались и взрослые.
Запыхавшись, бежала из своего дома Вияль, за ней спешил Таграт. В конце поселка кто-то взволнованно кликал Тынэта и его дедушку Кэргыля. Возбужденные поднявшейся суматохой, в поселке громко завыли собаки.
А Чочой смотрел на взволнованное лицо Кэукая, все еще не вполне веря в свое счастье. Мысль, что пройдет мгновение и он снова останется один-одинешенек на всем белом свете, пугала его. Чочой ухватился руками за Кэукая и, увлекаемый толпой, куда-то двигался под шумные возгласы людей.
«Значит, это верно, что я на другом берегу, на Счастливом берегу!» — мелькнуло в голове измученного мальчика, и впервые ему представились пылающие факелы не рядом, а где-то далеко-далеко, на той, на проклятой земле...
...Дом председателя колхоза был переполнен. Среди чукчей Чочой заметил и тех двух людей, которые долго держали его в белом доме. Мальчик испугался, как бы его снова не увели в больницу, но те двое ласково улыбнулись ему, и он успокоился.
Вияль не знала, где и как усадить своего племянника, она говорила ему ласковые слова, угощала его какой-то вкусной едой, названия которой Чочой еще не знал.
Чочой сконфуженно улыбался, как мог отвечал на сыпавшиеся с разных сторон вопросы.
Узнав о смерти сестры и об исчезновении брата, Вияль умолкла. Таграт незаметно гладил ее по плечу и все смотрел и смотрел на племянника.
Дверь отворилась, и на пороге показался старик Кэргыль, а за ним Тынэт.
Люди расступились. Кэргыль быстро засеменил к Чочою, постоял перед ним молча, а затем, нежно прижав к себе его голову, в напряженной тишине спросил:
— Скажи, что стало там, на чужой земле, с моим сыном Чумкелем? Скажи, мальчик, правду!
— Да-да, скажи, мальчик, правду! — подхватил Тынэт, опускаясь перед Чочоем на колени.
— Когда ночью мы шли с Нутэскином по морю, то слыхали голос Чумкеля...
— Так, так, говори! Дальше говори! — попросил Кэргыль.
— Нутэскин сказал, что, возможно, Чумкель хотел возвратить нас назад, боялся, что мы погибнем. А возможно, он тоже бежать с нами решился...
— Возможно, тоже бежать решился, — тихо повторил Кэргыль и вдруг, вскинув голову, громко спросил: — А Нутэскин, Нутэскин где?