И почему-то стыдно стало ему, недавнему искателю легкой работы. Стыдно за безделье, а почему — он и сам не знает. Он только понял, что не может стоять и ждать, когда другие работают. Это так поразило его, что он растерялся и, еще не понимая, что творится в мыслях его, взял запасный лучок и подошел к Юрку. Тот приложил двухметровку к хлысту, провел пилой, наметив место реза, и приготовился пилить. Семен Иванович оттеснил парнишку плечом и поставил свой лучок на заметку.
Юрок понял, засмеялся, блеснул озорными глазами:
— Давай, Семен Иванович, давай, в честь близкой победы!
Вдвоем они покончили с раскряжевкой на несколько минут раньше.
Потом так и пошло. Юрок начинал раскряжевку, размечал хлысты и уходил на соседнюю делянку, где работал Тарас. Там он начинал валку и успевал, не мешая Тарасу, свалить несколько деревьев.
Тарас замечал все в короткие промежутки, когда, выпрямляясь, сваливал сосну. Ему уже некогда было смотреть, как она падала. Он шел к следующему дереву, намечая глазами три-четыре, которые предстоит свалить одно за другим.
Он замечал все у себя, на своих делянках, но не упускал из вида и звено Бригвадзе. Он слышал его гортанный крик. Ясно, что там тоже времени зря не теряли. Очень разозлился Бригвадзе. Если зазевается Тарас, пожалуй, придется уступить первенство. Но знал Тарас: не может этого случиться. Все хорошо. Все очень хорошо, не исключая и Марины. Сегодня он скажет ей о своей любви. И будет это — последний разговор.
— Бойся! — закричал Тарас, раскачивая спиленную сосну. Она не поддавалась. Это было очень старое дерево с седым от дряхлости стволом и белыми сучьями. Сосна стояла наклонно и упорно не падала туда, куда хотел положить ее Тарас. Он нажал плечом: «Врешь, упадешь!» Сосна качнулась и медленно, как бы в раздумье, начала падать, кренясь на сторону.
— Эх, мазило! — выругал себя Тарас.
Сосна, зацепившись сучьями, повисла на двух соседних, как древняя старуха на руках могучих внуков.
«Замечтался! — продолжал ругать себя Тарас. — Вот расскажу ей сегодня, как раскис от любви».
Это происшествие нарушило четкий ритм работы. Юрок поспешил к Тарасу, но тот махнул рукой:
— Иди на место. Сам справлюсь.
Он подошел к повисшей сосне. Ее ствол заклинился между двух стволов; надо подпилить один из них. Стоит зазеваться, как под тяжестью нависшего ствола пошатнется подпиленная сосна и придавит Тараса. Нет, зевать не полагается. Ни в тайге, ни в жизни вообще.
Тарас пилил, как всегда, левым плечом прислонясь к стволу. Сосна угрожающе покачивается.
С тревогой следили помощники Тараса за этим единоборством.
Вот, слегка треснув, сосна начала падать. Повисшее на ней дерево, медленно поворачиваясь, покатилось по наклонившемуся стволу.
— Бойся! — крикнул Юрок.
Тарас, выхватив лучок, отбежал в сторону и с досадой махнул рукой.
Старая сосна огромными изогнутыми своими сучьями намертво сцепила обе сосны, удерживая от падения только что спиленное Тарасом дерево. Создалось еще более опасное положение: теперь уже две сосны висели на третьей. Так они могут провисеть десятки лет, состариться, умереть, не разомкнув смертельных объятий, но, может быть, достаточно ударить их ладонью — и все с грохотом повалится на землю.
Раздумывать было некогда. Надо свалить эти сосны. И как можно скорее. Время не ждет. Счет идет на минуты. Юрок притащил вилку, которой помогают свалить дерево, хотя Тарас ею никогда не пользовался.
— Юрок, на место! — послал Тарас. — Сам справлюсь.
Рыжебородый кривоногий старичок-лесовичок снял старенький войлочный колпак, вытер им свою голову и снова надел:
— Эх, парень, на силенку надеешься?
Тарас, не отвечая, пытался вилкой расцепить сучья, но, убедившись в бесполезности, решился на какой-то очень отчаянный маневр.
— Отойди, — сказал он старичку. — Ступай на место — крепок черепок, а не выдержишь.
И вошел под огромный шатер, образованный из трех сосен.
Тарас глянул вверх. Да, игрушка вроде смертельная. Кто кого обманет? Третью сосну и подпилить не успеешь, как завалится вся эта постройка. И бежать некуда. Из опыта знал Тарас: от падающего дерева не беги, а беги к нему. У комля опасности меньше.
Ну, хорошо. Думай не думай, валить эту комбинацию надо. Время не ждет. Осторожно начал пилить, прислушиваясь, не раздастся ли предательский треск вверху.
Старичок-лесовичок топтался неподалеку:
— Тарас! Э, слышь-ка, Тараска! Жизнь надоела тебе? Брось-ка, брось! Сама завалится.
Тарас будто и в самом деле послушался. Бросив пилить, он повесил лучок на плечо, вышел из опасной зоны и, посвистывая, смотрел на верхушки сосен. Так же не спеша подошел к следующей сосне и начал пилить ее.
Юрок досадливо сплюнул. Испугался Тарас. Отступил. Теперь стыдно будет на людей смотреть. Захламили пасеку. Эх!
Но в это время раздался страшный треск. Юрок подпрыгнул от восторга. Тарас и не думал отступать. Подпилив сосну, на которой висели две спиленные раньше, он свалил на них стоящее поодаль дерево. Оно упало на сцепившиеся сосны и тяжестью своей увлекло их.
— Бойся! — крикнул Тарас торжествующе.
А старичку сказал:
— А ты говоришь!
— Да-а, — закрутил тот остреньким войлочным колпачком, — башка тебе, значит, не зря дадена.
Во время обеда появился Леша Крутилин. Он бежал по тайге, прыгая через кочки, размахивал бумажкой.
— Телефонограмма! — кричал он зычным голосом. — Мартыненко за вчерашний день свалил 50 кубометров.
Бригвадзе бросил ложку. Смуглое лицо налилось горячей кровью.
— Пошли, ребята! — крикнул он, срываясь с места.
За ним побежали лесорубы из его звена. Бросились было и ковылкинцы, но Тарас удержал их.
— Дай-ка телефонограмму.
Внимательно прочел торопливые Лешины строчки. Потом спокойно сказал своим ребятам:
— Все правильно. Ешьте поплотнее. Заправляйтесь. Кубиков шестьдесят сегодня положить надо.
ОЖИДАНИЕ
Марина долго ждала Тараса в своей будке. Приняв дежурство и проводив Женю, она привела в порядок рабочий стол и, не зажигая огня, села к столу. Огненное небо пылало над тайгой. Оранжевые отсветы проникали в избушку, окрашивая стены ее в теплый цвет зари.
Она сидела и думала о Тарасе. Наверное, он скажет ей сегодня о своей любви. Обязательно скажет. Слово — закон, говорили про Тараса. Он скажет о своей любви, и она должна ответить ясно и определенно. Зачем играть в прятки? Нет, все эти уловки, якобы присущие женщине, все эти мелкие хитрости не для нее и не для Тараса. Надо ответить ему честно и прямо. И она знала, что скажет: «У нас разные дороги, но это еще ничего не значит. Мне надо учиться, вам тоже. Не помешают ли нам наши чувства?» Он ответит: «Нет, не помешают» И тогда? Что наступит после его ответа, она еще не знала. Но одно ясно для нее: надо, чтобы в сердце и мыслях было чисто и светло.
А может быть, и не так. Может быть, все надо совсем наоборот. Ведь тогда, в юные годы, когда ее сравнивали с далекой звездой, тоже не было никакой ясности. Ничего определенного. И только через много лет она убедилась в постоянстве чувства, мимо которого высокомерно прошла.
Сейчас она чувствует одно, но в этом трудно признаться даже самой себе, — она любит Виталия Осиповича. Но имеет ли право на это? Ведь есть еще Женя, и есть Тарас.
Почему же он не идет? Надо поговорить с ним, как вот сейчас говорит сама с собой. А говорить другое она не сможет.
Но он не идет. Скоро восемь. В это время, лесорубы обычно уже бывают дома.
Она вышла из будки, прислушалась. Было тихо, если не считать извечного шума тайги, к которому привыкаешь так, что и не замечаешь его. Легкая, как облачко, тревога начала обволакивать сердце. И вдруг Марина поняла, что тревожится за одного Тараса. Что там случилось в лесу? Она растерялась от этой внезапно возникшей мысли.