Почему-то так складывалось, что помогал мне всегда именно Марк, а не старший брат. Как-то в шесть лет я решила покорить вершину высокого клёна. И конечно, спуститься обратно сама была не в состоянии.
— Малышка, ты опять забралась на большое дерево? И как тебе там на высоте? — задал вопрос взрослый Маркус, с улыбкой смотря на маленькую меня.
— Хо-ро-шо… — стуча зубами от страха, ответила я.
— Тебе помочь, Стрекоза? — весело спросил он тогда, называя меня прозвищем, что придумал сам.
— Было бы неплохо… — простонала я, боясь оторвать замерзшие руки от ствола дерева.
Наверное, ещё тогда я неосознанно тянулась к другу Леонарда. Сначала я воспринимала его как собственного друга, никак не старшего брата. И лишь в пятнадцать лет моё сердце помогло мне понять, кто же для меня герцог Маркус Уорд, главный королевский маг.
Первые пару лет я только тихо вздыхала, стараясь не выдать своих чувств. Я понимала тогда, что слишком мала. Такой взрослый мужчина, как Марк, не посмотрит на меня как на женщину. Я стоически терпела, ждала, когда вырасту. Лелеяла надежду на взаимную любовь. Мечтала, что, как только мне исполнится двадцать лет, я смогу побороться за мужчину, которого люблю. Только мои мечты не сбылись. Вот мне уже двадцать, а он… Он женится на другой.
Все мои грёзы были разбиты в дребезги полгода назад, когда он начал встречаться с баронессой Робинс. С яркой, эффектной брюнеткой, заполучить которую мечтали многие аристократы. Это я недавно услышала из разговора Лео и Марка, не предназначавшегося, конечно, для ушей юной леди. Не моя вина, что мужчины решили продолжить мальчишник рядом с моим любимым местом в королевском саду.
— Тебе повезло, дружище! Мало того, что соблазнил такую пташку на близость до свадьбы, — хохотнул наследник престола, и послышался звон стаканов. — Так ещё и получилось уговорить её выйти за тебя!
— Да она вроде и не сопротивлялась сильно! — довольно ответил Марк, от голоса и тона которого у меня навернулись слёзы на глаза.
— Слушай, а ты не спешишь? — вдруг серьезно спросил Лео.
— А что тут думать! Ты же сам говорил, что нужно брать пока дают!
— Но я же не жениться тебе советовал! Может повременишь? — начал уговаривать его брат, я же затаила дыхание от того, как боялась услышать ответ моего мужчины.
— Нет, тут не повременишь… — как-то слишком грустно проговорил Марк. — Регина беременна, она ждет моего ребенка. Так что нам нужно спешить, — он будто уговаривал себя.
Тот день стал одним из самых печальных в моей жизни, если раньше я ещё надеялась, что свадьба может расстроиться, то теперь уже нет. Ребенок – это святое, и ни один порядочный александриец не сделает что-то против женщины, носящей ребенка.
На меня будто свалился весь мир разом, дышать стало тяжело. Я поняла, что моя жизнь, по сути, кончена. Я не мыслила её без Марка. Тем же вечером договорилась о том, чтобы меня приняли в Обитель Алисии, богини-покровительницы нашего рода. Я была согласна на всё. Даже стать послушницей Обители. Лишь бы быть подальше от него и его беременной жены. Мой отъезд тщательно спланирован и намечен на сегодняшний поздний вечер. Я была уверена, что о нем никто не знает, кроме доверенного слуги.
И вот сейчас я смотрела на прекрасную пару у Священного алтаря. Как не больно мне ни было, но выбор любимого мужчины мне нужно принять.
— Если кто-то из присутствующих знает причину, по которой эта пара не может быть вместе, то пусть он объявит нам её сейчас. Или молчит о ней вовек! — произнес очередную ритуальную фразу Первосвященник.
Как же хотелось закричать: “Я знаю эту причину!” Но разве моя любовь – это причина? Нет… Это лишь моя боль… И не более того.
— Не смей ничего говорить, своенравная принцесса! — услышала я рядом с собой злобный голос матери Марка. — Это надо было придумать, устроить вчера Региночке такие неприятности! Ты неисправима, Ариана Александрийская!
— Вы о чём? — не поняла я, с трудом вникая в злые слова вдовствующей герцогини Уорд.
— О заметке в Королевском Вестнике о мнимой беременности моей будущей невестки! — словно выплюнула эту фразу моя собеседница.
— Что?.. — в шоке уставилась я на неё, понимая, что настоящее положение вещей не рассказали матери Маркуса.