Наконец, он решился. Рванул тент и резко откинулся в сторону. Ялик качнулся так, что он чуть не вывалился в воду – слава богу, в последнюю долю секунды успел уцепиться за кранец. Ничего не произошло. Другим рывком он откинул половину тента – в кокпите было пусто. Маленькая дверь красного дерева, ведущая в спальный отсек, была приоткрыта. Он осторожно заглянул – две койки, расположенные вдоль бортов, похоже, пусты. Он вскарабкался на борт, по-прежнему держа пистолет наготове, и, пригибая голову, зашел в каюту. Постельного белья не было, только обтянутые пластиком матрасы.
Он снова поднялся в кокпит. Пот лил ручьями. Сунул пистолет в карман и погреб назад. Публика с бокалами в руках столпилась на корме яхты. Лысый принял линь.
– Теперь-то вы, надеюсь, объясните, что все это значит, – сказал он, когда Валландер вскарабкался на борт.
– Нет, – сказал Валландер. – Не объясню.
Ему и в самом деле было некогда. Наверное, сюда уже мчится штук пять машин с вооруженными людьми.
Он должен этому помешать. Ларстама здесь нет. Это может значить, что они впервые за все время оказались на шаг впереди. Валландер, не сходя с причала, набрал номер.
– Мы едем, – сказал Мартинссон.
– Отмени немедленно! – закричал Валландер. – Чтобы ни одна машина здесь не появлялась! Приезжай один.
– Что-нибудь случилось?
– Его здесь нет.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Мартинссон помолчал.
– Ты все-таки туда поперся.
– Сейчас нет времени. Обсудим в другой раз.
Мартинссон приехал через пять минут.
– Он вполне может направляться сюда, – сказал Валландер.
Мартинссон посмотрел на содранный тент и поджал губы.
– Надо все сделать, как было, – сказал Валландер. – Ты останешься на причале, на тот случай, если он появится. Распорядись, чтобы всю гавань взяли под наблюдение.
Валландер подтянул лодку и спрыгнул на борт. Он быстро осмотрел кокпит и спальный отсек – Ларстам, как всегда, не оставлял за собой никаких следов, – быстро застегнул тент на все кнопки и вновь поднялся на причал.
– Как ты попал на лодку?
– Позаимствовал ялик.
– Псих.
– Может быть. Но я не уверен. Может, и не псих.
Мартинссон ушел инструктировать полицейского, которого Валландер услал на парковку. Оттуда позвонил и попросил прислать еще несколько человек в гражданской одежде для наблюдения за гаванью.
Вернувшись, он критически осмотрел Валландера.
– Тебе надо съездить переодеться, – сказал он.
– Я знаю. Только сначала соберемся и поговорим.
В полиции никто не спрашивал, каким образом Валландер попал на лодку Ларстама, да еще в одиночестве. Мартинссон молчал. Валландер понимал, что он злится, но сейчас не время выяснять отношения.
– Первый раз мы оказались на шаг впереди него, – сказал Валландер. – Но это, разумеется, не значит, что он придет спать в лодку. Может быть, он учитывает возможность, что мы ее уже нашли.
– Значит, мы опять на исходной точке, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы найти его след? И кто, в конце концов, этот Девятый?
– Что значит – ничего не можем сделать? – возразил Валландер. – Мы можем продолжать искать. В гавани, чтобы снять место у причала, он использовал имя Исы Эденгрен. Он каждый раз использует другие приемы и каждый раз застает нас врасплох. Единственное, что мы можем сделать, – копать материалы следствия. Где-то обязательно должен найтись ключик ко всем дверям сразу.
Валландер, сам того не желая, говорил с миссионерской интонацией. Словно бы убеждал неверных принять единственно правильное учение. Но себя убедить ему не удавалось. Он не знал, куда двигаться. Оставалась одна-единственная непроверенная версия.
– Иса Эденгрен, – сказал он. – Почему Ларстам использовал ее имя? Случайно? Или за этим что-то стоит?
– Ису хоронят послезавтра, – сказал Мартинссон.
– Пусть позвонят ее родителям, чтобы кто-нибудь из них приехал. Я хочу разобраться в этой истории с лодочной стоянкой.
Он встал.
– Мне нужно двадцать минут – съезжу домой сменить сорочку.
Вошла Эбба с грудой картонных коробок с бутербродами.
– Если ты дашь мне ключи, я могу съездить, – сказала она. – Мне это не трудно.
Валландер поблагодарил и отказался. В дверях его остановил телефонный звонок. Трубку взяла Анн-Бритт и тут же сделала Валландеру знак, чтобы он задержался.
– Это из полиции в Людвике. Там живет одна из сестер Ларстама.
– Я посылал циркуляр, – сказал Мартинссон. – Значит, сработало.
Валландер решил, что ему следует остаться. Он поискал глазами Эббу, но она уже ушла. Мартинссон взял у Анн-Бритт телефон. Валландер присел к углу стола и стал разглядывать кофейное пятно на рубашке. Анн-Бритт подошла к другому телефону, позвонила родителям Исы Эденгрен и тут же положила трубку – занято. В ту же секунду положил трубку и Мартинссон.
– Берит Ларстам, сорок семь лет, – сказал он. – Она социопсихолог, сейчас без работы. Живет в Фредриксберге. Где это?
– Кража оружия, – сказал Валландер. – Значит, он ездил в гости к сестре.
Мартинссон помахал бумажкой, на которой был записан телефон, и начал набирать номер. На какую-то секунду Валландер почувствовал себя лишним. Он пошел в приемную, чтобы дать Эббе ключ от квартиры, но ее там не было. Наверное, вышла в туалет. Он вернулся в комнату для совещаний. Анн-Бритт, нахмурясь, слушала, прижав к уху трубку телефона. Турнберга не было. Валландер принялся ходить взад-вперед, потом нашел занятие – собрал использованные бумажные стаканчики и выкинул их в мусорную корзину. Анн-Бритт положила трубку и выругалась.
– Папаша обещал приехать, – сказала она. – Наглый господин, все время повторяет, что терпеть не может полицейских.
– Из каких соображений?
– Прочел мне целую лекцию, что мы никуда не годимся. Я чуть его не облаяла.
– И надо было.
Тем временем Мартинссон закончил говорить по телефону.
– Оке Ларстам навещает сестру раз в три года, – сообщил он. – Такое впечатление, что у них не особо теплые отношения.
Валландер ошарашенно уставился на Мартинссона:
– И все?
– Что значит – все?
– Ты, разумеется, больше ни о чем ее не спросил?
– Конечно, спросил. Она сейчас перезвонит – ей нужно закончить что-то очень срочное.
Валландер упрекнул себя за издевательский тон, поднялся и опять пошел в приемную. На этот раз Эбба была на месте.
– Все-таки приходится тебя просить, – сказал он, передавая ей связку ключей. – В шкафу лежит чистая сорочка. Одна-единственная. Не вздумай взять сорочку из корзины для грязного белья.
– Я уже как-то ездила к тебе с тем же поручением, – улыбнулась она, – не оплошаю и теперь.
– Тебя кто-нибудь отвезет?
– Ты забыл, что у меня есть мой старенький PV? [11]
Он тоже улыбнулся. Постоял немного, глядя ей вслед. Опять с горечью подумал, что Эбба за последние годы очень постарела.
Вернувшись, он первым делом извинился перед Мартинссоном за бестактность.
Они опять засели за работу. Было уже десять минут третьего.
35
Аксель Эденгрен появился еще до того, как вернулась Эбба. Валландер недоумевал, куда она пропала. Скорее всего, не может найти сорочку в шкафу. Он представил себе содержимое гардероба и мысленно согласился, что это не так легко. Он вышел в приемную встретить Эденгрена с неприятным чувством, и не столько из-за залитой кофе сорочки, сколько из-за того, что не мог понять, как можно относиться к собственной дочери так, как Эденгрен. В то же время ему было интересно, что это за тип. Он мысленно поздравил себя – нарисованный им портрет почти до мелочей совпадал с обликом Акселя Эденгрена. Рослый здоровенный мужик, Валландер подумал, что никогда таких здоровенных и не встречал. Стриженные бобриком волосы, пронзительные глаза. В нем и в самом деле было что-то отталкивающее. Даже рукопожатие было каким-то враждебным. Валландер решил допросить его в своем кабинете. Они шли по коридору, и у Валландера было ощущение, что по его следу идет разъяренный буйвол, в любую минуту готовый всадить в него рога. Валландер указал на стул для посетителей. Эденгрен тяжело сел, и стул жалобно скрипнул. Эденгрен, кажется, этого не заметил и начал говорить еще до того, как Валландер тоже уселся на свое место.