— Я рад, что ты ударила меня. Я знал, что ты боец. Но я хотел, чтобы ты тоже в это поверила. — Он отпустил меня, сцепив руки между нами.
Я не знала, что на это ответить, поэтому влажной тряпкой я протерла его шею, вены и адамово яблоко, провела по челюсти и губам. Когда его лицо было очищено от крови и высушено свежим полотенцем, я наклонилась и прижалась к его губам извиняющимся поцелуем.
Он держал руки сцепленными, а губы закрытыми, пока я целовала его. Когда я отстранилась, он посмотрел на меня, приподняв бровь.
— Готова к большему?
— Разве тебе не нужно это вправить?
Он пожал плечами.
— Это может подождать. Готова?
Я кивнула и отступила назад, когда он перешел в положение стоя.
Он показал мне еще полдюжины способов самозащиты, и я изо всех сил старалась, чтобы мои руки не нанесли ему новых повреждений. Его пейджер загорался несколько раз, но он не сделал, ни одного движения, чтобы проверить его, пока мы спарринговали. Не то чтобы он мог кому-то позвонить из моего дома. Мама не оплачивала мой счет за домашний телефон, и я дала Шесть обещание не делать этого — хотя бы для того, чтобы она не звонила мне.
— У тебя есть резинка для волос? — резко спросил он.
Кивнув, я взяла одну из ванной и протянула ему.
— Повернись, — приказал он, положив руки мне на плечи и развернув меня к входной двери. Его руки поднялись к моей макушке и собрали мои волосы в хвост, закрепив его резинкой и затянув ее, как только она оказалась на месте. — Иди вперед.
Не успела я сделать и десяти шагов, как он дернул меня за волосы назад.
— Черт! — вскрикнула я, поднимая руки к голове. Я пыталась вырваться, пыталась вырвать волосы из его рук, но он не сдвинулся с места.
— Твой первый инстинкт — отстраниться. Но нужно встретиться со мной лицом к лицу. — Он отпустил мои волосы и повернул меня к себе, держа за плечи. Когда мы оказались лицом к лицу, он взял меня за подбородок. — Всегда старайся смотреть в лицо нападающему. Отталкивание от него только оттягивает неизбежное. Он не будет ждать, что ты пойдешь за ним.
Я кивнула и положила руки на волосы. Несколько прядей вырвались из резинки, и я снова закрепила их, прежде чем встретиться с ним взглядом и обернуться.
— Готова? — спросил он за полсекунды до того, как снова дернул меня за волосы. На этот раз я чуть не упала.
— Ты не дал мне шанса устоять на ногах! — прорычала я, разворачиваясь.
— Неужели ты думаешь, что нападающий будет ждать, пока тебе это будет удобно? — Его глаза были яркими, брови сведены вместе.
— Конечно, нет. Но ты спросил, готова ли я. — Я скрестила руки на груди. — Какой смысл было спрашивать меня, готова ли я, если ты все равно собираешься это сделать?
— В этом и был смысл. У тебя не было шанса подготовиться. Ты сама сказала, что нападающий не будет ждать, пока ты окажешься в комнате с мягким полом и мягкими стенами. — Он подошел ближе и положил руки мне на плечи. — Не устраивайся удобнее. Будь всегда начеку.
Я думала о том, как он нашел меня посреди ночи, как привез домой. Слабые шрамы, разбросанные по глубоко загорелой коже костяшек его пальцев, все еще были хорошо видны. Я кивнула.
— Хорошо. Давай еще раз.
На этот раз я попыталась повернуться, когда почувствовала, как его рука провела по моим волосам, но споткнулась о собственные ноги и упала на колени.
Бормоча ругательства под нос, я взяла предложенную им руку, когда он притянул меня к себе. Я одарила его, как я надеялась, злым взглядом, прежде чем повернуться и снова начать идти через комнату.
Когда он схватил меня за хвост, я обернулась и со злостью ударила кулаками по его плечам.
— Хорошо. Давай сделаем это снова.
Шесть не отставал до тех пор, пока я не выполнила все успешно пять раз. После четырех удачных попыток он сильно дернул меня за волосы и повалил на землю, на спину.
Моя голова ударилась о дерево, воздух вырвался из легких, а глаза мгновенно заслезились от боли. На этот раз я не стала бормотать ругательства под нос.
— Ты, ублюдок! — закричала я, переворачиваясь, чтобы встать. Надвигаясь на него с огнем в глазах, я смерила его взглядом. — Засранец! — заорала я, толкая его в грудь. — Больно!
Гнев резко вспыхнул в моей груди, как огонь, оставленный без присмотра. А Шесть просто рассмеялся.
Губы раздвинулись, белые зубы сверкнули в темноте комнаты. Рок-музыка звучала громко, но его смех был громким и долгим.
— Что, черт возьми, смешного?
Он провел рукой по лицу, пока его смех утихал.
— Ты. Ты такая маленькая, но такая злая. — Он жестом указал на мое тело, как будто я не знала, насколько я стройная.
Я снова толкнула его в грудь.
— Тебе не нужно было так сильно тянуть.
Вздохнув, он положил руки по обе стороны от моей шеи.
— Вообще-то, нужно. — Я почувствовала, как его пальцы массируют маленькие круги на моих мышцах, и сделала шаг ближе. — Я хотел увидеть, как ты встанешь. И ты встала.
Я посмотрела на пол и поняла, что он был прав. Я не лежала там, ожидая, что меня снова ударят. Я сразу же встала.
— И ты пошла за мной, — добавил он. — Ты не убежала. Это было испытание. Ты его прошла.
Мне было втайне приятно, что он похвалил меня, но мои глаза все еще слезились от резкой боли в коже головы.
— Я была зла на тебя. И до сих пор злюсь.
— Хорошо. Будь злой. Страх заставляет тебя отступать. Гнев оживляет тебя. — Он скользнул руками от моей шеи к челюсти и провел большими пальцами по линии, слегка надавливая на кость. — Мне нужно дойти до таксофона, чтобы позвонить.
Он пролистывал номера на своем пейджере, пока я сопротивлялась желанию схватиться за лицо там, где он держал его, чтобы заменить тепло, которое он мне дал.
— Я пойду с тобой.
На мгновение оторвав взгляд от своей руки, он поднял бровь.
— Правда?
— Да. — Я сорвала резинку с волос и встряхнула пряди, черный шелк коснулся моих плеч. — Я хочу немного конфет.
Он защелкнул пейджер и провел рукой по моим волосам, словно расчесывая спутанные пряди.
— Просто на будущее… — сказала я, обхватывая его руками. — Мне нравится, когда дергают за волосы во время прелюдии. Только не так сильно.
Его губы приподнялись в небольшой улыбке.
— Приятно это знать.
***
Шесть протянул мне пятидесятидолларовую купюру, когда остановился у таксофона возле магазина.
— Можешь купить мне пачку сигарет?
Я посмотрела вниз на деньги, а затем снова на него, с вопросом в глазах.
Он взглянул на меня в промежутке между набором цифр в таксофоне.
— Ты хотела конфет.
— Верно. — Я кивнула и повернулась в сторону магазина, чувствуя вес пятидесяти долларов, словно они были сделаны из свинца. Шесть обычно не давал мне денег, вместо этого он сам оплачивал мои счета и покупал для меня продукты. Я знала, что он думал, что если даст мне наличные, то я потрачу их все одним махом.
Он был прав. Бег помог справиться с голосами, удержал меня от более тяжелых вещей. Но иногда у меня все еще возникало такое желание, как будто мне нужно было доказать себе, что я все еще я.
Я сунула руку в карман, нащупала деньги, раздумывая, что делать. Помахав рукой кассиру, который знал меня по имени, но не особенно меня любил, я подошла к проходу с конфетами, рассматривая все варианты.
Я хотела быть плохой, прикарманить часть денег и сохранить их, получить таблетку от Джерри/Джереми/Джареда или как там его, черт возьми, звали.
Но я хотела быть и хорошей, чтобы доказать Шесть, что я лучше, чем он ожидал.
В конце концов, плохая сторона победила.
Я выбирала все очень тщательно, подсчитывая в уме, чтобы в сумме получилось чуть больше двадцати.
Я бросила на прилавок девятнадцать шоколадных батончиков и указала на пачку сигарет, которую обычно покупал Шесть. Двадцатку из сдачи я сразу же положила в карман, а остальные держала в руке.
— Ты пытаешься покончить с собой? — спросил Шесть, увидев мой пакет с сахаром.
Я пожала плечами и протянула ему сигареты. Когда я потянулась к нему с мелочью, которую не положила в карман, Шесть взял мою руку и перевернул ее, внимательно разглядывая деньги. Я подумала, не подсчитывает ли он мысленно, сколько, должно быть, стоят конфеты.