Андра не нуждалась в том, чтобы я говорила ей, что делать. Но у меня было какое-то чувство внизу живота. Чувство, что Андре нужен кто-то, кто скажет ей, что все будет хорошо, если она не будет сидеть сложа руки. Если она возьмет на себя ответственность. Шесть был бы недоволен, если бы я так сказала, но я уже это сделала.
— Помни, чего ты хочешь. Стремись к этому.
— Я пытаюсь. Я хочу поехать с тобой в Мичиган.
Покачав головой, я сказала:
— Нет. Эта поездка — исследование. То, что произойдет в этой поездке, определит ход действий. Ты боец, я вижу. Запомни это. Борись.
Это было то, что Шесть всегда говорил мне. И, возможно, Андра тоже должна была это услышать. Я потянулась к ней, и она взяла меня за руку, встав рядом со мной. Она сразу же посмотрела на мое запястье, и я поняла, что она почувствовала мои шрамы. Я отстранилась от нее.
— Борись, — пробормотала я, натягивая рукав на запястье.
***
Джулиан приготовил ужин, как будто мы были настоящей семьей, и мы все сели за стол, чтобы его съесть. В воздухе витало напряжение, которое, казалось, все мы обходили на цыпочках. Зная, что это может быть последний раз, когда мы вчетвером вместе, я ела и старалась уделять как можно больше внимания всему, что могла. Мы с Шесть не строили планов по поводу моего возвращения в Орегон, но я знала, что рано или поздно мне придется вернуться домой. Особенно для того, чтобы избавить Элейн от нашей собаки—монстра.
— Хорошая работа, шеф-повар, — я подняла бокал за Джулиана и откинулась на спинку стула, поглаживая свой живот. – Накормил меня от пуза.
— Это ребенок, — пробормотал Шесть, он смотрел на меня нежно, так, как мне нравилось — не думаю, что когда-нибудь привыкну к такому.
— Ребенок из еды, — поправила я.
Шесть покачал головой и посмотрел вниз.
— Человек.
— Твой.
Шесть посмотрел на меня, и легкая улыбка изогнула его губы. Я попыталась представить его в роли отца, эти мускулистые руки, держащие что-то такое маленькое, что-то, что было наполовину мной. У меня не было сомнений, что он будет лучше для нашего ребенка, чем я когда-либо смогу, и этот факт сделал меня... счастливой. Это удивило меня.
Но потом его глаза снова стали серьезными.
— Полегче, Шесть, — сказала я негромко.
— Это не игра, Мира, — сказал Шесть, его голос был ровным. — Все не так, как раньше. — Он открыл рот, как будто собирался продолжить, но остановился, когда понял, что у нас есть аудитория.
Андра заговорила.
— Почему бы мне просто не выйти из укрытия?
Шесть резко повернул к ней голову.
— Ты шутишь?
Она покачала головой и выпрямила спину.
— Я просто расскажу всем, что произошло.
За столом воцарилась тишина.
— Он изнасиловал меня.
Тишина, которая эхом отразилась от ее слов, была невероятной. Краем глаза я видела, как напрягся Шесть, но мои глаза были устремлены на Андру. Она была такой сильной, когда говорила это. Я видела, как она отказывается быть жертвой, но все же признает, что на нее напали.
— Ты думаешь, это так работает, Андра? — с сарказмом спросил Шесть.
Она пожала плечами.
— Я выйду. Скажу, что убежала.
— Это не поможет тебе добиться справедливости. Как и справедливости для твоей мамы.
— Но если я скажу, что он меня изнасиловал...
— Они просто поверят тебе? — недоверчиво спросил Шесть. — Ты думаешь, что любая женщина, которая говорит, что ее изнасиловали, автоматически получает правосудие? — невесело рассмеялся Шесть.
Я чесала свои запястья, неохотно наблюдая за этим спарринг-матчем. Я чувствовала, как мои шрамы набухают, и мои ногти прочертили их под толстовкой.
Шесть продолжал:
— Это не так работает, Андра. Ты не можешь заявить об изнасиловании и добиться справедливости. Если бы это было так, наши тюрьмы были бы переполнены, — он покачал головой и посмотрел на свои руки, сжав челюсти.
— Я хочу помочь, — настаивала Андра.
Шесть наклонился вперед через стол, лицом к ней.
— Ты хочешь помочь? Оставайся, блядь, в этом доме, — Шесть встал и отнес свою тарелку на кухню, оставив нас троих за столом.
Тишина снова стала оглушительной. Я знала, что лучше не преследовать Шесть. Было очевидно, что он любил Андру как сестру, но он вел себя с ней по-свински. Не то чтобы Шесть был неправ, но он даже не дал ей возможности высказаться.
Несколько минут спустя Шесть вернулся с кейсом и вытащил оттуда несколько электронных приборов, разложив их на столе.
— Что это? — спросила Андра.
Шесть уперся кулаками в стол и посмотрел на нее.
— Мира будет носить наушник и микрофон, пока находится в квартире. Ты будешь слушать и помогать, если ей понадобится знать, куда идти, — Шесть посмотрел на меня и кивнул. — Мире понадобятся твои указания, когда она окажется в квартире, как искать, где искать, пароли и все остальное.
Это была часть плана, о которой я не знала. Шесть не нужно было, чтобы я разговаривала по телефону с Андрой во время всего этого, но, возможно, это был его способ привлечь ее, чтобы она не чувствовала себя такой беспомощной.
— Хорошо. Как я буду слушать?
Шесть наклонился и взял маленький, без особых наворотов сотовый телефон.
— Одноразовый телефон. Мира позвонит тебе, как только окажется в квартире. Я буду ждать снаружи, как и в случае с тобой. Нам нужно сделать это быстро, потому что Хоторн в последнее время находится под пристальным вниманием. Он почти не выходит из квартиры.
— Когда вы собираетесь вломиться?
— Завтра, — ответил Шесть.
— Когда вы улетаете обратно?
— Завтра вечером. Ночным рейсом.
Андра кивнула, а я глубоко вздохнула. Предстоял важный день, и я хотела вздремнуть перед полетом.
***
Мы с Шесть прилетели в Индиану и поселились в отеле.
— Два дня, — сказал Шесть служащему. Он расплатился кредитной картой, которая была не на его имя — возможно, псевдоним, — и провел нас в номер.
— Две ночи?
— На всякий случай. Завтра мы улетаем обратно, но нам нужно оставить здесь наши вещи после обычного выезда.
Шесть расстегнул куртку и повесил ее на спинку стула. Потянув за воротник футболки, он зашагал по комнате. Ему было неспокойно.
— Хочешь принять душ? — спросила я, раздеваясь, чтобы сделать это самой. — Она достаточно большая для нас обоих, — сказала я ему, заглянув в ванную, покрытую линолеумом.
— Конечно, — сказал он с ворчанием и снял штаны, футболку, носки и трусы.
Я сначала подтолкнула его под струю, а затем последовала за ним, обхватив его сзади, когда он стоял лицом к душевой лейке.
Шесть оперся рукой о кафель и просто позволил воде стекать по его спине так, что она намочила мои волосы. Это была самая интимная близость за последнее время, и это даже не было сексуальным. Ему нужна была эта горячая вода, чтобы успокоить его мышцы, чего он не мог сделать уже долгое время. Я видела, что Шесть нервничает, но не знала, как спросить так, чтобы он действительно сказал мне, что его нервирует.
— Вода приятна, — сказала я, решив, что это мой переход.
Шесть хмыкнул в знак согласия, но больше ничего не сказал.
Я прижалась к его теплой спине, благодарная за хороший напор воды в душе.
— Тебе холодно? — спросил он, наконец, как будто только что понял, что я все еще здесь.
Прежде чем я успела сказать ему «нет», Шесть повернулся так, что я оказалась под струей, а он — у меня за спиной. Он вытащил брусок мыла из подставки и сунул его под воду, чтобы он намок.
— Спасибо, — сказал Шесть, проводя мылом по моей груди.
— За что? — я откинулась назад, моя голова едва касалась его плеча. Шесть обхватил меня одной рукой под грудью, а другой намыливал меня мылом.
— Ты не должна была этого делать. Я не собирался снова привлекать тебя к работе.
— Да, но это не похоже ни на одну из твоих других работ, не так ли? — я уткнулась лицом в его шею и прижалась губами к коже. — Во-первых, Андра тебе не платит.