Выбрать главу

Черезъ открытое окно къ нему доходило церковное пѣніе.

Онъ хотѣлъ приняться за работу, но мысль, что ему сейчасъ помѣшаютъ, не давала ему сосредоточиться.

Прошло мучительныхъ полчаса, и онъ яснѣе, чѣмъ когда-либо, чувствовалъ, что начинаетъ выходить изъ себя. Не имѣть въ своемъ полномъ распоряженіи нѣсколькихъ квадратныхъ метровъ, въ которыхъ онъ могъ бы замкнуться, чтобы избѣжать соприкосновенія съ другими людьми, которые пристали къ нему, какъ раковины къ кожѣ кита, чтобы, въ концѣ концовъ, уменьшить своею тяжестью его скорость.

Дверь открылась, и на порогѣ появилась Марія. На лицѣ ея было новое выраженіе — горькій упрекъ и смущеніе.

Онъ предоставилъ ей говоритъ первой, чтобы найти точку опоры.

— Гдѣ ты былъ? — начала она, стараясь говорить не слишкомъ рѣзко.

— Я ѣздилъ прокатиться на лодкѣ.

— Почему же ты не пригласилъ меня?

— Я не зналъ, что это такъ важно.

— Нѣтъ, ты, навѣрное, зналъ, но ты хотѣлъ быть одинъ со своими мрачными мыслями.

— Можетъ быть.

— Да, это вѣрно. Ты думаешь, я не замѣчаю, что ты мной тяготишься?

— Ничего подобнаго! Вѣдь я всѣ дни съ тобой. Почему же мнѣ не покататься нѣсколько часовъ, пока ты еще спишь? А вотъ тебѣ, навѣрное, надоѣло учиться рыбной ловлѣ: я тебя еще ни разу не видѣлъ на морѣ.

— Теперь не ловятъ рыбу, ты же самъ знаешь, — отвѣтила Марія въ полной увѣренности, что говорить правду.

— Да что, будто я не вижу? — сказалъ Боргъ, рѣшившись итти къ минѣ, хотя бы съ опасностью вызвать взрывъ. — Я вижу, что всѣ бросили работать и слушаютъ проповѣди.

Взрывъ близился.

— Развѣ не ты самъ затѣялъ строить здѣсь часовню?

— Я имѣлъ въ виду только воскресенья. Шесть дней надо работать и только въ седьмой итти въ церковь. А теперь вовсе не работаютъ, а каждый день слушаютъ проповѣдь. И вотъ, вмѣсто того, чтобы здѣсь на землѣ создать сносную жизнь для себя и своихъ близкихъ, всѣ взапуски бѣгутъ къ чему-то, такъ же мало извѣстному, какъ и небо. Даже каменщики и тѣ бросили часовню: они никогда ея не кончатъ. Я жду каждую минуту, что наступитъ разореніе и нищета, и намъ придется думать о благотворительности...

— Я какъ разъ объ этомъ хотѣла съ тобой поговорить, — перебила его Марія, довольная тѣмъ, что нашлась тема для разговора, и не замѣчая того, что эта тема уже исчерпана.

— Я явился сюда вовсе не для того, чтобы заниматься благотворительностью, а для того, чтобы учить людей, какъ безъ нея обойтись.

— Ты, въ сущности, безсердечный человѣкъ, хоть съ виду кажешься не такимъ.

— А ты хочешь показывать великодушіе на мой счетъ, не желая сама пожертвовать хоть одной оборкой отъ платья.

— Я ненавижу тебя, ненавижу, — вскричала дѣвушка съ исказившимся лицомъ. — Я хорошо вижу, какой ты. Я все знаю, все.

— Знаешь и все-таки отъ меня не уходишь, — сказалъ Боргъ ледянымъ тономъ.

— Нѣтъ, я уйду отъ тебя, я сдѣлаю это, — закричала она, идя къ двери, но не ушла.

Боргъ сѣлъ къ столу, взялъ перо и сталъ писать, чтобы избѣжать искушенія начать снова разговоръ, который былъ оконченъ, такъ какъ все уже было высказано.

Бакъ во снѣ, онъ слышалъ ея всхлипыванія, слышалъ, какъ захлопнулась дверь и заскрипѣла подъ ногами лѣстница.

Когда онъ очнулся и прочелъ, что было написано его перомъ на бумагѣ, тамъ стояло слово Пандора, но оно было написано множество разъ; это доказывало, что послѣ разговора прошло уже порядочно времени.

И снова въ глаза ему бросилось написанное имъ много разъ слово. Онъ полюбопытствовалъ узнать, что оно значитъ. За много лѣтъ онъ забылъ его, хотя слабое воспоминаніе о немъ изъ миѳологіи еще оставалось.

Онъ взялъ со стола карманный словарь и прочелъ:

"Пандора, Ева древнихъ, первая женщина на землѣ. Послѣ похищенія Прометеемъ огня изъ мести была послана богами къ людямъ и принесла имъ съ собой всѣ несчастія, съ тѣхъ поръ не оставляющія землю. Бъ поэзіи часто изображается въ привлекательномъ видѣ, но таящей зло подъ личиной прекраснаго, какъ существо, расположенное ко лжи и коварству".

Такъ говорила миѳологія, напоминая преданіе о Евѣ, благодаря которой люди были изгнаны изъ рая. Если такое преданіе передавалось отъ одного поколѣнія къ другому, и онъ самъ убѣдился на опытѣ, что одно присутствіе женщины на этомъ маленькомъ клочкѣ земли среди моря вызываетъ тьму тамъ, гдѣ онъ хотѣлъ возжечь свѣтъ, — это значило, что въ основу образнаго разсказа эллинскаго и еврейскаго поэтовъ положена одна и та же мысль.