Послѣднимъ словамъ онъ умышленно придалъ двойной смыслъ, чтобы узнать, вѣритъ ли она тѣмъ причинамъ, которыми онъ объяснилъ разрывъ.
— Вы думаете, что я васъ боюсь? — спросила она, продолжая шить.
— Я не знаю, какъ вы примете мое объясненіе, хотя полагаю, что это для васъ не такое ужъ безутѣшное горе.
Въ словѣ "безутѣшное" скрывался намекъ на молодого утѣшителя. Однако, никто изъ нихъ не хотѣлъ себя выдать. Онъ не желалъ выказать свою ревность, а она боялась, не видѣлъ ли онъ чего-нибудь.
Марія сидѣла все время, нагнувшись надъ работой. Поднявъ глаза, чтобы посмотрѣть на выраженіе лица своего противника, она съ удивленіемъ, котораго не могла скрыть, посмотрѣла на его ордена. И съ дѣтской злобой, прикрывавшей въ сущности зависть, она насмѣшливо сказала:
— Какой вы парадный.
— Я собираюсь на балъ.
Ея лицо вдругъ передернулось такъ сильно, что у Борга ея боль отдалась гдѣ-то глубоко въ сердцѣ. Онъ схватилъ ея руку, и въ ту же минуту она горько зарыдала. Когда онъ къ ней нагнулся, она крѣпко прижалась къ его груди и плакала и билась, какъ въ лихорадкѣ.
— Ну, моя маленькая, — приласкалъ ее Боргъ.
— Конечно, я маленькая. Потому ты и долженъ быть добръ ко мнѣ, — всхлипывала дѣвушка.
— Ты послушай-ка. До какихъ же поръ надо быть снисходительнымъ?
— До безконечности.
— Ну, нѣтъ. Этого я еще никогда не слышалъ. Существуютъ извѣстныя границы, гдѣ снисходительность уже граничитъ съ преступленіемъ.
— Именно?
Она вскочила.
— Ты знаешь, о чемъ я говорю. Я это вижу, — отвѣтилъ Боргъ.
Онъ снова очнулся отъ очарованія, какъ только она стала рѣзкой.
— Это значитъ ревность, — насмѣшливо произнесла дѣвушка. Ей показалось, что онъ снова уже въ ея власти.
— Нѣтъ, ревность это недовѣріе безъ достаточныхъ основаній или, иной разъ, мѣра предупрежденія. А мои опасенія оказались очень обоснованными. Значитъ, тутъ ревность не при чемъ.
— И въ кому же — къ мальчику. Къ щенку, который пальца твоего не стоитъ, — продолжала дѣвушка, не обращая вниманія на его объясненіе
— Тѣмъ позорнѣе для тебя.
— Значитъ, ты все время лгалъ, — бросила она вскользь, не желая принимать на свой счетъ слово "позоръ".
— Да, съ начала и до конца. Но я не хотѣлъ огорчать твою мать и позорить тебя. Ты понимаешь меня?
— Да, понимаю. Вотъ себя только я не понимаю.
— Я бы помогъ тебѣ въ этомъ, если бы ты, разсказала мнѣ свое прошлое.
— Прошлое? Что ты имѣешь въ виду?
— У тебя есть прошлое. Я всегда это думалъ.
— Ты позволяешь себѣ инсинуаціи...
— Впрочемъ, меня мало занимаетъ, кто ты или чѣмъ ты была... Однако, я долженъ съ тобой проститься, — сказалъ вдругъ Боргъ, увидѣвъ поднимающаго на пригорокъ канонира. — Онъ меня долженъ доставить на корветъ.
— Не уходи отъ меня, — просила дѣвушка, схватывая его за руку и заглядывая ему въ глаза умоляющимъ взоромъ. — Не уходи отъ меня, иначе я не знаю, что сдѣлаю.
— Къ чему намъ еще мучить другъ друга, если необходимо разстаться?
— Мы не будемъ больше. Посиди сегодня вечеръ у меня и поговоримъ, прежде чѣмъ расходиться. Я разскажу тебѣ все, что ты хочешь, и ты обо мнѣ будешь думать иначе.
Изъ ея объясненій Боргъ думалъ узнать все и теперь былъ убѣжденъ, что онъ уже избѣжалъ несчастья связать свою жизнь съ любовницей одного человѣка или нѣсколькихъ. Его рѣшеніе было готово: онъ подошелъ къ окну и сказалъ канониру, что онъ позже пріѣдетъ на своей лодкѣ.
Сдѣлавъ это, онъ сѣлъ на диванъ и приготовился слушать.
Однако, дѣвушка, успокоившись, съежилась вся и стала такъ скупа на слова, что вскорѣ наступило полное молчаніе. Имъ нечего было говорить другъ другу, и страхъ новой бури создавалъ такое угнетенное настроеніе, что скоро обоимъ стало скучно.
Инспекторъ началъ перебирать книги, лежавшія у нея на столѣ. Ему попалась одна книга, на которой была написана фамилія ассистента.
— Ахъ, это, кажется, исторія молодой женщины. Ты уже ее прочла? — спросилъ онъ.
— Нѣтъ, не успѣла. Что это за книга?
— Эта книга замѣчательна тѣмъ, что она написана женщиной и тѣмъ не менѣе вѣрна.
— А о чемъ же тамъ говорится?
— О свободной любви. Молодой ученый обручился съ дѣвушкой, свободной отъ предразсудковъ. Онъ отправляется въ экспедицію, а она отдается художнику, а послѣ выходитъ замужъ за своего жениха.
— Ну и что же говоритъ писательница?
— Смѣется, конечно, надъ этимъ.
— Фи, — сказала дѣвушка и поднялась, чтобы достать бутылку вина.
— Почему? Вѣдь любовь не признаетъ права собственности. Да и къ тому же женихъ, по крайней мѣрѣ, въ ея обществѣ, былъ ужасно скучный человѣкъ, насколько можно судить по книгѣ.