— Мы тоже, кажется, становимся скучными, — перебила Марія и налила вина въ стаканы.
— Чѣмъ же намъ развлечься? — спросилъ Боргъ съ циничной улыбкой, которой нельзя было не понять. — Иди сюда, сядь ко мнѣ.
Марію не оскорбилъ грубый тонъ и тотъ жестъ, которымъ онъ сопровождалъ свое предложеніе; напротивъ, она посмотрѣла даже съ уваженіемъ на мужчину, котораго она раньше почти презирала за его излишнюю деликатность.
Спустились сумерки. Взошла луна, уже бывшая на ущербѣ, и бросила на полъ желто-зеленую полосу свѣта, въ которой вырисовывался силуэтъ бальзаминовъ.
Черезъ открытое окно долетали заглушенные звуки перваго вальса "Царица бала", какъ упрекъ, какъ привѣтъ изъ потеряннаго рая, звучащій надеждой, что еще не все копчено.
И въ надеждѣ привязать его къ себѣ воспоминаніемъ о высшемъ блаженствѣ, она отдалась ему, послѣ того какъ онъ бурно признался ей въ любви.
Глава тринадцатая
Три дня спустя, инспекторъ, проведя три дня въ Даларе, возвратился на шхеру. Узнавъ, что Марія уѣхала навсегда, онъ почувствовалъ невыразимое облегченіе. Даже воздухъ какъ будто сталъ легче и здоровѣе.
Войдя въ свою комнату, онъ легъ покурить на диванѣ у открытаго окна и сталъ перебирать въ мысляхъ впечатлѣнія послѣднихъ дней.
Вырвавшись въ темнотѣ изъ объятій дѣвушки, онъ съ удовольствіемъ сѣлъ въ лодку, какъ будто исполнивъ тяжелую обязаность. Ему казалось, что только теперь онъ возстановилъ утраченное равновѣсіе своей личности. Его право было нарушено въ такой области, гдѣ законъ не могъ дать удовлетворенія; поэтому онъ самъ возстановилъ свое право, пользуясь тѣми средствами, какими пользовались его противники.
Когда онъ побывалъ на корветѣ и встрѣтился тамъ съ людьми, съ которыми онъ могъ говорить на языкѣ образованныхъ людей, поговорилъ съ докторомъ о научныхъ вопросахъ, онъ почти опьянѣлъ. Ему не надо было для разговора стѣснять свой мозгъ, притворяясь глупымъ, чтобы быть понятымъ. Онъ могъ говорить намеками, и его понимали.
Онъ почувствовалъ, что эти три мѣсяца онъ прожилъ въ варварствѣ, которое постепенно и понемногу втянуло его въ свои дрязги, отдало его умственную жизнь во власть страстей и низменныхъ инстинктовъ, поставило задачу продолженія рода выше всякого дѣла, заставило его выступать конкурентомъ въ скачкѣ жеребцовъ, изъ которой, правда, онъ вышелъ побѣдителемъ. Теперь ему было понятно, почему представители вселенской христіанской церкви, несущіе цивилизацію въ среду дикарей разныхъ странъ, не имѣютъ семьи и не связываютъ себя женой и дѣтьми. Онъ понялъ, что въ постѣ и отреченіи есть глубокій смыслъ для тѣхъ, кто хочетъ жить высокими духовными интересами. Отшельникъ ищетъ уединенія не для покоя: какъ случайно упавшее на толоку ячменное зерно даетъ шестьдесятъ побѣговъ, а другое, посѣянное въ полѣ, гдѣ на удобренной землѣ растутъ милліоны побѣговъ, даетъ всего два, такъ и отдѣльная личность, стремящаяся къ болѣе пышному расцвѣту, можетъ развиваться только въ пустынѣ.
Это было подтверждено опытомъ трехъ дней. На корветѣ, а потомъ въ курортѣ онъ переходилъ отъ однихъ людей къ другимъ и каждый вечеръ, ложась спать, онъ замѣчалъ, какъ въ теченіе дня отшлифовывались его грани. Подобно драгоцѣнному камню онъ выигрывалъ со стороны внѣшности и терялъ караты. Ему приходилось дѣлать столько трусливыхъ заявленій, вызванныхъ только чувствомъ солидарности съ другими людьми и инстинктомъ приспособленія, что его импровизированныя въ обществѣ убѣжденія завладѣвали его умомъ и претендовали занять мѣсто его сокровенныхъ мыслей. Въ концѣ концовъ, онъ усталъ, и въ послѣдній день ему показалось, что онъ сдѣлался насквозь фальшивымъ человѣкомъ, говорящимъ одно, а думающимъ совсѣмъ другое. Ему стало стыдно передъ самимъ собой, и онъ сталъ терять тѣмъ болѣе уваженія къ себѣ, чѣмъ больше его начинали цѣнить въ обществѣ за его обходительность.
Чтобы избѣгнуть этого, онъ долженъ совершенно изолировать себя, и вотъ теперь одиночество, которымъ онъ снова получилъ возможность наслаждаться, дѣйствовало на него, какъ очищающая баня или купанье въ морѣ. Какъ и тамъ, онъ здѣсь свободенъ отъ всякаго давленія и отъ всякаго соприкосновенія съ грубой матеріей.
Онъ рѣшилъ зиму прожить на шхерахъ.
Для этого онъ на свой счетъ нанялъ домъ, въ которомъ жили дамы, и въ тотъ же день сталъ въ немъ устраиваться. Изъ большой комнаты онъ сдѣлалъ библіотеку и лабораторію, изъ другой — гостиную и столовую, а въ мезонинѣ устроилъ спальню.