Теплый автобус с запотевшими окнами толчется в столичных пробках. Мы глубокими глотками поглощаем шампанское из чаши выигранного кубка, передавая его от одного другому как трубку мира. Степан Андреевич, не жалея слов, поздравляет и обнимает каждого, вручая конверт с обещанным бонусом. Я стал богаче на тысячу долларов, и счастливее в тысячу раз. По крайней мере, до завтрашнего утра. Когда, встав с постели, начнется поиск новых далеких от футбола эмоций. Но это будет завтра. А сегодня у нас пир.
Забившись в один из баров Москвы, мы пышно празднуем победу. Пиво течет в уста, из которых вытекают громкие многообещающие тосты. Объятия и поздравления продолжаются нескладными песнями в караоке. Кто-то продолжал праздновать, а кто-то спал, уткнувшись щекой в винегрет.
Степан Андреевич сидел рядом со мной у барной стойки, над которой возвышался выигранный нами кубок. Подобно маяку Родосскому, он был виден каждому, символизируя собой величие добытой победы. Звеня наполненными до краев бокалами, с каждым глотком мы вкушали ее сладость.Ароматный хмель бил прямиком в голову, и дарил блаженство.
– Красота.– сказал он, с любовью рассматривая покрытый позолотой узорчатый трофей. – Все-таки футбол это магия, благодаря которой неотесанная посуда, пройдя ритуал состязаний, приобретает сакральный характер. Это уже не просто несуразный кусок метала, а символ памяти, хранящий эмоцию, пережитую чемпионом в момент триумфа. Это как лампа, внутри которой заточен волшебный джин. Потри и воспоминания накроют тебя, перенеся в триумфальное прошлое.
С этим сложно не согласится, как и с тем, что третья кружка светлого нефильтрованного напитка превратила лютого цербера, недавно стоящего на обочине поля, в сентиментального старика.
– Рановато ты закончил. Мог бы еще поиграть. – Он уперся локтями в барную стойку, пристально рассматривая за ней аккуратно выстроенные ряды бутылок с жидкостями разного цвета.
Я ответил лишь легкой ухмылкой. Стерев с лица пену рукавом парадной рубашки, я попросил бармена повторить напиток.
– Я серьезно. – Продолжал Степан Андреевич, постукивая пальцем по виску. – думающие футболисты могут играть куда дольше чем бегунки.
– Я свой выбор сделал. – Ответил я. –Теперь начинаю новую жизнь. Нашел работу, воспитываю сына.
– Да, кстати. Сколько ему уже?
– В январе будет четырнадцать.
– Футбол не бросил?
– Скажете тоже. Он этим живет. Только его и смотрит, а когда не смотрит, то в него играет. Болеет за Текстильщик и Спартак. Вся комната увешана футбольными постерами. Одним словом, не голова, а мяч.
– Значит в отца пошел, тоже футболистом будет.
– Не дай бог! – засмеялся я, делая очередной глоток из обновленного бокала.
– В его возрасте ты был способным парнем. Настоящий трудяга. Я всегда знал, что из тебя будет толк.
– Ну да. – задумчиво сказал я, опустив голову на сложенные на столе руки. – Только все равно не оправдал надежд.
– Почему же? Ты стал профессионалом. Это уже достижение. Играл во Франции. Тебя даже в сборную приглашали.
– На пару матчей. Да и те товарищеские.
– Это тоже дорогого стоит:звание мастера спорта, выигранные с Динамо и Торпедо медали. Это все очень серьезно, не стоит прибедняться. Многие об этом могут только мечтать.
– Наверное вы правы. Но, порою мне кажется, что я обречен быть вечно вторым и это бесит. Я словно проклят. Мне даже сыну нечем похвастать. У него дома командных и индивидуальных трофеев собрано больше чем у меня за всю карьеру.
Степан Андреевич расхохотался, его смех был похож на раскаты грома перед грозой. Он залпом допил все, что осталось в бокале и хлопнул им по столу.
– Вот твой трофей. – Показал он на стоящий перед нами кубок. – Проклятие снято.
Я улыбнулся, оставляя его посыл без ответа. На душе было тяжко и даже фейерверк эмоций от одержанной победы и два литра пива, булькающих в животе лишь немного расслабляли, но никак не снимали проблему.
– И все-таки тебя что-то гложет. – Сказал Степан Андреевич, не стесняясь смотреть мне в глаза. – По глазам вижу. Что-то случилось?
Я не собирался посвящать кого-либо в череду свалившихся на меня проблем. Об этом не знал никто кроме меня, Валеры и Марселя и расширять этот круг не было никакого желания. С другой стороны, Степан Андреевич был мне как отец, он прекрасно знал Валеру, ведь он тоже у него тренировался и так или иначе пересекался с Марселем, которого здесь знали все. Пьянящий янтарный напиток уже давно смешался с кровью и потек по жилам, расслабляя каждую часть тела. Развязанный язык требовал общения, а Степан Андреевич подходил для этого как нельзя лучше. Бармен наполнил до краев золотистый бокал, накрытый шапкой бурлящей пены.Я сделал глоток и рассказал о всех обстоятельствах, предшествующих нашей встрече.