Мой отец убежденный атеист приучил меня надеяться только на себя, но мама сохраняла веру и даже хранила икону на шкафу в углу комнаты. Будучи папиным сыном, я во многом подражал его взглядам и разделял скепсис к религии. Но в этот вечер, когда до конца матча оставались считанные минуты, а уши накалились как угли, я подошел к иконе и начал молиться. Просил у бога о невозможном, чтобы Динамо забило два мяча и прошло дальше. Понимая, что ничего не дается просто так, взамен поклялся пройти обряд крещения. И когда в третий раз зачитывал заклинание, громкий голос с экрана меня перебил. «Пенальти!» – произнес он, отдавая медовым привкусом. Я не верим своим глазам. Леонид Буряк встал перед мячом, готовясь к удару. «Главное не промахнись, главное не промахнись!» – шептал я, сидя на коленях перед иконой. Не промахнуться было мало, надо было еще и забить. Ведь участником дуэли был никто иной как великий Зепп Майер – опытный вратарь, собравший все медали чемпионатов мира. Годом ранее чех Паненка унизил его экстравагантным голом с одиннадцати метров и теперь любой бьющий с точки превращался в его главного врага.
Меня сжигало любопытство, решится ли Буряк пробить также хладнокровно, как и его чешский коллега. Выйдя за пределы штрафной, динамовец разогнался как ракета и мощно пробил по центру. Я с воплем взвыл в воздух.Взволнованная мама заглянула в комнату, дабы убедиться, что с сыном все в порядке. Прыгая как восторженный кузнечик, я радовался открытому счету. Переведя дух, вновь обратился к иконе. Время истекало, а надежда на чудо разгоралась еще сильнее. Голова кружилась от волнения. Очень хотелось дожить до овертайма и было бы чертовски несправедливо пропустить от Баварии после такой удачи.
Спустя несколько минут Динамо пошло в атаку и только грубым нарушением немцы остановили киевский армагедон. Штрафной удар не пенальти, но с кем черт не шутит, может и здесь повезет. Я вжался в объятия собственного шарфа, ожидая опасный удар. Мяч взмыл в воздух и ласточкой полетел к воротам. Зепп Майер сделал шаг, чтобы поймать его, но тот предпочел встретиться с головой Петра Слободяна и, отскочив от нее, всколыхнул сетку ворот. В этот момент всколыхнулась не только сетка, но и весь стадион, а вместе с ними и мое дрожащее сердце. Я перекрестился и, повернувшись к иконе, пообещал исполнить данную клятву.
Я благодарил бога за сотворенное чудо и был намерен пройти обряд крещения. За слова нужно отвечать. В то время бог представлялся мне добрым старцем, на подобии старика Хоттабыча, который седой бородой двигает ворота и заставляет мячи залетать в них в обход безупречных действий вратарей. Чудеса, да и только!
О крещении я имел весьма поверхностное представление, зная, что абсолютно голых младенцев с головой окунают в наполненный водой таз. Меня смущало, что и со мной, десятилетним юношей, поступят похожим образом. Но, к счастью, обошлось. Уже летом толстый поп святой водой обрызгивал мою голову. Угрюмый отец скептически следил за процессией, в отличие от мамы, которая не скрывала слез. Я ожидал озарения. Но процедура не вызывала никакого восторга, она казалась глупой и не серьезной. И больше походила на постановку школьного кружка. Даже поп сделал замечание по поводу моего настроя, но крест на грудь мне все-таки надел. С тех пор в церковь я ходил редко, относясь к ней с подозрением, и на то были причины. А бог так и остался для меня добрым стариком Хоттабычем, творящим чудеса на футбольном поле. С годами я почерствел и совсем перестал верить в сказки. Тем более, что через месяц после победы над Баварией, Динамо проиграло Боруссии точно таким же образом.
***
С огромным трудом сполз я с кровати. За время простоя, сильно привыкнув к долгому валянию в постели, подъем в шесть утра казался какой-то дикостью. А еще Суббота раздражал меня румяной бодростью. Он сидел напротив, грыз орехи и громко перелистывал страницы очередной книги.
В этот момент я ненавидел весь мир. Тяжелая голова отклеилась от подушки, поднимая за собой ноющее от недосыпа и тренировок тело. Рука потянулась к столу за плиткой молочного шоколада, чтобы как-то скрасить настроение.