Когда директор школы и учитель труда спускались с крыши, чтобы передохнуть на ступеньках «летнего клуба», их тут же облепляли ребята.
После операции «Капроновый чулок» Луиза Мокеева так полюбила директора, что, сев рядом с Бурундуком, не стеснялась брать его под руку и даже склонять золотоволосую голову к нему на плечо, надменно поглядывая на окружающих. Ленька вел себя гораздо скромнее.
Но на душе у каждого из них было грустно. Они ничего не понимали в том, о чем говорили старшие ребята с двумя педагогами: о каких-то «обнажениях», «шурфах», «шлихах» и тому подобном.
Перед крыльцом вместе с остальной малышней вертелась маленькая худенькая девочка с круглой головой на тонкой шее и короткой светлой челкой на лбу. Это была десятилетняя Альбина — дочь заведующего отделом народного образования Ивана Карповича Лыкова. Ее отец тоже решил провести свой отпуск в походе с ребятами. Геология его не интересовала, но врачи запретили ему ездить на южные курорты, да и сам он давно хотел половить рыбу в чистых водах здешних рек, посидеть вечерком у костра перед палаткой.
Альбина прыгала перед крыльцом на одной ножке и пропускала мимо ушей всякие там «отложения» да «обнажения». Они ее нисколько не интересовали.
Глава IX
А в это время Иван Карпович находился далеко от Иленска. Он был участником конференции, организованной областным отделом народного образования.
В числе участников конференции был и редактор областной газеты товарищ Тимофеев. Он рассказал, как его газета освещает передовой опыт лучших педагогов. Он перечислил очерки и статьи, в которых некоторые педагоги ставились почти наравне с Макаренко, Ушинским и Сухомлинским.
Это выступление взбудоражило грузного, но экспансивного Ивана Карповича. Когда ему предоставили слово, он взошел на трибуну и стал критиковать редактора.
Он говорил, что областная газета пишет лишь о тех педагогах, которые живут или в городе или поблизости от него, а о тех, кто работает в глубинке — ни слова. Как видно, редактор жалеет денег на такие «пустяки».
— До нашего Иленска без малого тысяча километров, а там есть педагоги, у которых могли бы поучиться лица, прославленные газетой товарища Тимофеева. Я имею в виду директора второй восьмилетней школы Данилу Акимовича Бурундука.
Иван Карпович так долго превозносил достоинства Данилы Акимовича, что председателю пришлось постучать по графину, напоминая о регламенте. Лыков сказал, что Бурундук сумел установить удивительный контакт с учащимися, заставил оценить в нем не только педагога, но и Человека с большой буквы.
Когда председатель второй раз постучал по графину, Лыков воскликнул:
— Еще одну минуту, товарищи, ровно минуту! И он поведал о некоем Юрке Чебоксарове, одно имя которого приводило в трепет педагогическую общественность Иленска. За свою короткую жизнь он уже трижды побывал в милиции, и Лыков перевел его из первой восьмилетки в десятилетку, где педагоги покрепче. Но и там с Чебоксаровым не справились. Тогда завроно решил отдать его на попечение Бурундука. И что же? За минувшую половину учебного года ни одного замечания, без особых пятерок, но вполне благополучно перешел в восьмой класс… Словом, переродился человек!
— Вот так, товарищи! — заключил Иван Карпович. — Все это я говорю к тому, что современные Макаренки, Ушинские да Сухомлинские живут не только поблизости от областного центра, но и в так называемых «медвежьих углах». Извините, что затянул выступление, и благодарю за внимание.
Пока Иван Карпович говорил, сидевший в президиуме редактор газеты что-то записывал в блокноте, а когда Лыков сошел с трибуны, он попросил слова для реплики, сказал, что считает критику в свой адрес справедливой, и пообещал исправить некоторые недоработки редакции по данному вопросу. Впрочем, он скоро забыл о своем обещании и не вспоминал о нем около месяца.
Но вот однажды в кабинет товарища Тимофеева вошла секретарша и положила перед ним лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом: