- Если ты не знаешь ни одного английского слова, то как ты узнал, что это был урок грамматики?
- Из его сходства с французским... как и само слово "грамматика", сэр.
- Верно. Головка у тебя варит. Ну правила ты быстро заучишь.
- Я и так наизусть их знаю, сэр.
- Не может быть! Ты говоришь чепуху, сам того не понимая.
Мальчик вежливо поклонился и ничего не сказал.
Учитель почувствовал вину за свою грубость и потому сказал мягко:
- Мне, конечно, не следовало так выражаться, извини. Забудь об этом, мой мальчик. Ну-ка повтори мне правила грамматики, как умеешь, не думая об ошибках.
Мальчик начал с первого правила, легко и просто справляясь с поставленной задачей. Одно правило за другим срывались с его губ, пока учитель и класс с затаенным дыханием и разинутыми ртами следили за ним. Кончив, мальчик опять вежливо поклонился и встал в ожидании. Фергюсон молча сидел в своем большом кресле минуту или две, а затем сказал:
- Неужели в самом деле ты не знал этих правил до того, как пришел сюда?
- Да, сэр.
- Клянусь честью, я готов поверить тебе по той правдивости, которая прямо написана на твоем лице. Но нет, не могу никак... Это выше моих сил. Такая память и такой слух... вещи, конечно, невозмо... да ни один человек на свете не обладает такой памятью, как у тебя!
Мальчик опять вежливо наклонил голову и промолчал. Старый педагог вновь устыдился своих слов, потому сказал:
- Я, конечно, не собирался сказать... Я совсем не хотел... хм, ответь мне, пожалуйста... не мог бы ты как-то доказать, ну, например, по другому предмету сделать то же самое... Попробуй, а?
Мальчик невозмутимо и без всякой показной скромности и какого-либо намерения разыграть кого-то начал с арифметики и точно повторил все, что сказали за время урока учитель, ученики, полностью имитируя голос и манеру произношения каждого.
Это было что-то невероятное. Мальчик не упустил ни единого жеста, ни одного слова и взгляда...
...Наконец учитель сказал:
- Это самая удивительная штука, когда-либо виденная мной. На этом свете нет другого такого таланта, как у тебя, малыш. Благодари бога за это и за ту благородную скромность, с которой ты носишь в себе подобный дар. И сколько времени ты можешь удержать в своей памяти все эти вещи?
- Я никогда не забываю ничего из того, что я видел или слышал, сэр.
- Совершенно?!.
- Да, совершенно...
- Невероятно, просто неслыханно... Дай-ка я тебя проэкзаменую слегка, просто ради интереса. Так, возьми вот этот англо-французский словарь и ознакомься с ним, пока я займусь с классом. Мы не помешаем?
- Нет, сэр.
Мальчик взял словарь и начал его бегло листать страницу за страницей. Он явно не задерживал внимания ни на одной строчке, а просто проглядывал глазами всю страницу целиком сверху донизу и переходил к следующей. Занятия в классе как-то переходили с предмета на предмет, но состояли в основном из грубых промахов и ошибок, ибо восхищенные глаза учеников с учителем во главе были прикованы большей частью к новичку. Через двадцать минут мальчик закрыл книгу. Заметив это, Фергюсон сказал с ноткой разочарования в голосе:
- Извини меня, но я вижу, это тебе не интересно!
Мальчик встал и сказал:
- О сэр, наоборот! Вот здесь по-французски, а тут по-английски. Теперь я знаю слова на вашем языке, правда, произношение не очень важное...
- Ты знаешь слова?!. И сколько же слов ты запомнил?
- Все, сэр.
- Но ведь тут шестьсот сорок пять страниц ин-октаво - за такое короткое время ты не мог просмотреть и десятой доли... Две секунды - страница? Это невозможно...
Мальчик, ничего не возражая, стоял, почтительно склонив голову.
- Хм, виноват. Мне следовало бы научиться у тебя вежливости. Так, дай-ка сюда книгу. Начнем. Повторяй наизусть!
И новое чудо. Из уст мальчика словно водопад хлынули слова, их толкование, сопровождающие для примера фразы и предложения, знаки, показывающие части речи, в общем, все. Новичок, ничего не пропуская, повторил все подробно и даже дал сравнительно правильное произношение, так, как оно было дано в словаре.
Преподаватель и ученики сидели молча и неподвижно, охваченные благоговейным страхом и восхищением, не замечая, ничего, кроме прекрасного незнакомца и удивительного аттракциона.
Спустя много времени исполнитель прервал свое выступление...
...В наступившем молчании раздался голос учителя:
- Мальчик, ты чудо!.. Ты единственный человек в Америке, который знает все слова английского языка. Пусть они устоятся все как есть в твоей голове, а синтаксическая конструкция придет сама собой. Теперь возьмись за латынь, потом греческий, математику и стенографию. Вот книги. Даю тебе по тридцать минут на каждый предмет, и на этом твое образование закончится. Но скажи мне, пожалуйста, как ты ухитряешься это проделать? Каков твой метод, хотел бы я знать? В строчки ты не вчитываешься, ты лишь проглатываешь глазами страницы, словно стираешь с классной доски колонки цифр. Тебе понятно, что я сказал по-английски?
- Да, учитель... Понятно... Никакого особого метода у меня нет. Я хочу сказать, у меня нет какого-то секрета. Я враз охватываю взором все, что написано на странице... вот и все.
- Но ты видишь ее всю с первого взгляда?
- Да. Точно так, как я вижу с одного взгляда весь класс. Если я после этого могу различить по отдельности каждого и сказать, в чем он одет, какое у него выражение лица, цвет глаз и волос, какой длины нос, завязаны или нет шнурки на его ботинках, то зачем мне смотреть второй раз?
При этих словах сидевшая в противоположном углу класса Маргарет Стовер быстро убрала под стол ноги с расшнурованными туфлями.
- Да, мне не приходилось еще видеть человека, который мог бы так вот, лишь раз окинув взглядом обстановку, запечатлеть в своей памяти тысячи различных подробностей. Возможно, глаза такого удивительного существа, как стрекоза, и могли бы это сделать, но там другое дело - у нее их двенадцать тысяч, так что улов, добываемый таким множеством глаз, вещь, не выходящая за пределы разума и понимания. Что же, берись за латынь, малыш, - сказал учитель, а потом со вздохом добавил:
- Нам же с нашими жалкими способностями придется и дальше сидеть и корпеть над учебниками.
Мальчик взял книгу и стал ее перелистывать так, словно просто решил пересчитать количество страниц. Весь класс со скрытым злорадством поглядывал на Генри Баскома и втайне торжествовал, видя, как тот раздосадован. Ведь до сих пор он был единственным в школе учеником, знавшим латинский язык, и очень чванился этим, причиняя множество огорчений своим товарищам.