Чудовищный удар опрокинул на палубу всех, кто не успел схватиться за что-нибудь приваренное к стенам. Рвущиеся с жалобным треском переборки буквально кричали коммандеру о том, что все очень и очень плохо. С трудом поднявшись на ноги, Дэвис вытер с лица кровь и уже собрался было затребовать доклад, когда заметил замершего в ужасе молодого матроса, в ступоре смотрящего в иллюминатор.
Взгляд сам собой переместился в ту же самую точку. И от увиденного Дэвису стало еще хуже. В миле от «Кендрика» под воду уходил «Джонсон». И, судя по тому, насколько быстро проходил этот процесс, один из новейших эсминцев американского флота получил фатальные повреждения.
- Доклад! - оторвав взгляд от тонущего собрата, коммандер вздохнул и принялся за работу. Так просто сдаваться он не собирался.
30 августа 1946 года.
Бискайский залив, 200 миль к западу от ВМБ Хихон, борт подлодки Р-2121.
- Героев понаполучаем, тащ капитан, - штурман пробормотал это так тихо, что слова скорее угадывались по движениям губ, чем слышались. При этом Василий - старый товарищ Маркова еще со времен училища - улыбался так широко, что командиру подлодки даже не захотелось его расстраивать напоминанием о том, что им еще до дома добраться сначала надо…
- Уходим? - голос капитана был столь же тих.
Штурман отрицательно покачал головой, ткнув рукой в отметки остатков конвоя, на полном ходу пытающихся удрать подальше от места побоища.
- Думаешь, догоним?
Василий на секунду задумался, а затем уверенно кивнул.
- Может, лучше авианосец добьем?
Штурман пожал плечами. Потом извлек из кармана небольшого солдатика - подарок на счастье от маленького сынишки - и обвел им отметки на карте, обозначающие транспортные суда конвоя.
Марков задумался. Соблазн утопить целый авианосец был более чем велик. Но на их счету в любом случае уже и транспорт и эсминец. Плюс один эсминец искалечен, а еще одному придется очень постараться, чтобы остаться на плаву. Да и авианосец тоже не факт, что доберется до родного порта. Меньше чем через минуту капитан первого ранга согласился с аргументами штурмана.
Охота продолжалась.
2 сентября 1946 года.
Где-то над Европой.
- Справа! Справа заходит! Вали эту суку! Томми, давай, мать твою! - раздающиеся в наушниках капитана Стэплтона вопли настроение не поднимали. До цели оставалось еще почти пятьдесят миль, а ситуация становилась все более угрожающей. Казалось, русские собрали здесь все свои самолеты - воздух просто кишел трассами авиапушек и дымными следами ракет.
«Мустанги» сопровождения выбивались из сил, отгоняя назойливые истребители комми - и все равно не справлялись. То один, то другой американский бомбардировщик оказывался жертвой советских «МиГарей» и «Лавок», что постоянно уменьшало мощь оборонительного огня воздушной армии. А это приводило к следующим жертвам…Замкнутый круг.
- Есть! Я его зацепил, зацепил! Сдо…- радостный крик Томми Хейгана прервался посреди слова. Обрадованный удачным попаданием в советский Ла-9, он не заметил свалившегося на него реактивного «Мига». Короткая очередь тридцатисемимиллиметровых снарядов от Кожедуба стала для него последней - самолет попросту развалился в воздухе.
Неожиданно идущая теперь уже с краю «Суперкрепость» Стэплтона затряслась - прошмыгнувший между американскими истребителями советский поршневик успел всадить в самолет несколько снарядов.
- Доклад!
- Нормально, сэр, только обшивку цепанул и крыло. Чуть точнее - и нам крышка!
«Спасибо тебе, Господи. Дай вернутся домой», - благодарно взмолился Джеймс.
- Аааааа! - идущий в паре сотен футов впереди «Конвейр» вдруг вспух огненным шаром - видимо получил прямое попадание советским реактивным снарядом. Редкость вообще-то, но когда их тут столько летает…
- Твари! Тони, прикрой слева, быстрее! - образовавшаяся в строю самолетов Альянса дыра должны была быть затянута как можно быстрее.
- На шесть часов! Накрывай его, накрывай, да накрывай уже! Черт, не успеваю, не успеваю…Дерьмо, прикройте меня, быстрее…да помогите же мне!
- Прыгай! Прыгай, мать твою!
- Он на меня идет! Сука, да он псих! Уберите его от меня! Да быстрее же! Он как япо…- на глазах Джеймса Б-29 его хорошего знакомого был протаранен горящим советским истребителем. Еще один взрыв разбросал горящие обломки самолета на десятки метров. Один из них чувствительно стукнул «Суперкрепость» капитана.
- Как сильно?
- Теряем топливо, кэп. Насколько быстро - пока не знаю.
Стэплтон выругался. С самого первого дня все шло отвратительно. Потери были просто неприличны - русские оказались гораздо более неприятными соперниками, чем японцы или даже немцы, объединяя в себе фанатизм первых с профессионализмом вторых. И еще эти уродские ракеты…и реактивные истребители. Хорошо, что в Европе их хотя бы не так много. На Кавказе, говорят, каждый вылет - как русская рулетка. С наполовину заряженным револьвером.
- Разворачиваемся?
Джеймс задумался. До цели уже сколько? Миль десять? Должны дотянуть.
- Пока нет. Попытаемся удрать сейчас - нам каюк. С гарантией. Попробуем продержаться.
- Есть, сэр! - если кто в экипаже и не согласился с командиром, то вида не подал. Что, в общем-то, было нормально - как-то не до споров, когда вокруг идет настоящее воздушное побоище.
- Мать моя женщина, - прошипел в наушниках чей-то дрогнувший голос. - Вижу множественные цели. Минимум несколько десятков.
Очередная волна русских. Или немцев - хрен разберешь. Но один фиг плохо.
- Держать строй! Истребителям - приготовиться к отражению атаки противника!
«Нет, нет, нет! Что же ты, идиот, творишь! Мы истерзаны, а над целью наверняка еще одна группа самолетов коммунистов», - Джеймс едва не сказал это вслух, удержавшись в последнюю секунду.
«Сейчас Иваны заставят «Мустанги» дорастратить свой боекомплект и нас можно будет брать голыми руками! И это без шансов! Что же делать?», - мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое. Решение пришло неожиданно. Не фонтан - но хоть какой-то шанс.
- Джон, сбрасываем бомбы. Мы уходим.
- Сэр?
- Мы слишком быстро теряем топливо. Не развернемся сейчас - домой не долетим. Однозначно.
- Так точно.
Гигантский самолет, выбросив из своего нутра на лежащий далеко внизу городок тяжелые бомбы, начал разворот.
Несколькими часами спустя, когда техники вытаскивали из самолета бессильно обмякшего в кресле пилота, они обнаружили одну примечательную вещь: капитан, еще утром бывший жгучим брюнетом, поседел до непредставимой белизны, почти до прозрачности.