В этих условиях генералы обратились к Тьеру с просьбой сохранить Дюпорталя на посту префекта. Но Кератри, основываясь на успокоительных заверениях Дюпорталя, попросил последнего помочь ему занять префектуру. Дюпорталь назначил ему свидание на следующий день, 24 марта, и уведомил, что примет его в присутствии офицеров мобильной и национальной гвардии, которые были созваны с этой целью. Кератри не захотел оказаться в подобной компании и не явился на свидание.
На собрании, назначенном на 24 марта, предполагалось провести вербовку добровольцев для версальского правительства; но только четыре офицера мобилей из шестидесяти предложили свои услуги. Тем временем национальная гвардия собралась на площади Капитолия для участия в манифестации, направленной против Кератри. Во второй половине дня Дюпорталь принял в префектуре офицеров национальной гвардии, которые заявили о своей готовности выступить против версальского правительства. Повсюду раздавались крики: «Да здравствует Коммуна!"
Офицеры национальной гвардии, не ограничиваясь выражением симпатий парижской революции, арестовали Кератри. Они провозгласили Коммуну и потребовали, чтобы Дюпорталь возглавил ее. Последний отказался. Тогда офицеры стали обвинять его в слабости, в то время как толпа, плохо осведомленная, приветствовала его, когда он появился на площади среди манифестантов, направлявшихся к Капитолию.
Инициаторов провозглашения Коммуны в Тулузе стесняло отступничество Дюпорталя. Они предлагали пост председателя Коммуны мэру и различным муниципальным деятелям. Все они отказались. Наконец Дюпорталь, к которому снова обратились, составил манифест, который и был прочитан с балкона Капитолия. Хотя этот манифест был встречен одобрительными возгласами, на нем лежала печать страшной путаницы. Действительно, в нем говорилось, что Коммуна Тулузы хочет единой и неделимой республики; в то же время манифест призывал депутатов Парижа выступить в роли посредников между Парижем и правительством Тьера, требуя, чтобы этот последний распустил версальское Собрание. Это Собрание рассматривалось как некий носитель зла, который следовало устранить. Наоборот, Тьер оценивался скорее благоприятно, а роль депутатов Парижа была представлена в положительном свете, тогда как их действия имели только одну цель – расколоть и уничтожить революционные силы Парижа, победившие 18 марта.
Была избрана Коммунальная исполнительная комиссия. Но она не проявила той активности, какой требовали обстоятельства, и не приняла необходимых мер для организации обороны города. Воспользовавшись этими ошибками Комиссии, председатель судебной палаты и генеральный прокурор присоединились к генералам, укрывшимся в арсенале, и обратились оттуда с призывом к населению Тулузы.
Национальная гвардия хотела ответить на этот призыв захватом арсенала. В то же время жители квартала Сен-Сиприен [100] собрались на площади Капитолия, желая организовать манифестацию. Час вооруженной борьбы настал, но Исполнительная комиссия решила вступить в переговоры и послала уведомить генералов, укрывшихся в арсенале, что она сама распустит себя, если правительство назначит префекта-республиканца на место Кератри. Переговоры, которые велись подобным образом, способствовали лишь демобилизации масс. Национальные гвардейцы разошлись по домам, решив, что все кончено.
Кератри, разумеется, информировали обо всем происходящем, и 27 марта он направился к арсеналу с тремя эскадронами кавалерии. Он прервал переговоры, которые генералы старались всячески затянуть, и отдал приказ о выступлении силам «порядка», насчитывавшим 200 кавалеристов и около 600 пехотинцев. В их ряды можно было внести разложение. К сожалению, никто не попытался это сделать.
Капитолий был осажден. Национальная гвардия, несомненно, оказала бы сопротивление, и это позволило бы мобилизовать народные силы. Но в дело вмешались умеренные элементы, которые стали убеждать защитников Капитолия отступить. Совершенно очевидно, что члены Исполнительной комиссии [101] не проявили того мужества и боевого духа, какие были присущи населению Тулузы. Оно было побеждено, ибо во главе его не оказалось твердых и решительных руководителей, достойных того благородного дела, за которое оно боролось.
Нарбонн
Как только в Нарбонне узнали о революции 18 марта в Париже, население этого города встало на ее сторону.
Народные массы Нарбонна были полны решимости провозгласить Коммуну и поставить во главе ее бывшего изгнанника времен империи – Дижона, к которому они и обратились. 23 марта Дижон попытался убедить муниципальный совет в необходимости провозгласить Коммуну. А так как мэр Реналь отказался созвать муниципальный совет, народные массы вечером марта захватили ратушу и завладели ружьями, которые имелись в муниципалитете. После этого с балкона ратуши Дижон провозгласил Нарбоннскую Коммуну, заявив о ее присоединении к Парижской Коммуне, и немедленно принял меры к обороне города.
На следующий день, 25 марта, мэр попытался собрать солдат гарнизона, и несколько рот появилось перед ратушей. Но женщины быстро разоружили солдат; один капитан и один лейтенант были задержаны в качестве заложников.
Ввиду такой ситуации остальные солдаты гарнизона заперлись в казарме Сен-Бернар. А так как мэр продолжал призывать к сопротивлению, то его тоже арестовали и объявили заложником.
Поместив впереди своего отряда этих трех заложников, национальные гвардейцы захватили здание супрефектуры, затем они выставили пикеты у вокзала и у телеграфа. Чтобы вооружиться, нарбоннские коммунары овладели арсеналом, где вопреки приказу офицера солдаты не стали стрелять в нападающих и отдали им свои ружья.
В тот же день в город прибыли делегаты от целого ряда коммун. Дижон, возглавлявший Коммуну Нарбонна, был очень доволен этим, так как сознавал необходимость объединения революционных действий и установления связи между повстанческими движениями в различных городах.
План повстанцев Нарбонна заключался в том, чтобы облегчить действия народных масс, которые выступили
марта в Перпиньяне и собирались выступить в Безье и Сете. Но 28 марта из различных городов в Нарбонн прибыли войска и тюркосы [102]. Это заставило Нарбоннскую Коммуну заняться обороной города, на улицах были возведены баррикады. 31 марта мэрия была захвачена тюркосами и Коммуна Нарбонна прекратила свое недолгое существование.
Л имож
В Лиможе Народное общество, основанное адвокатом Лавалеттом, направило 23 марта национальной гвардии Парижа приветственный адрес. Когда стало известно о неудаче, постигшей 3 апреля колонны федератов, выступивших против Версаля, а также о резне, учиненной над парижскими коммунарами по приказу Галиффе, лиможские рабочие выразили свой гнев и возмущение и под крики: «Да здравствует Коммуна! Приклады вверх!» – побратались с солдатами.
Офицеры национальной гвардии провозгласили в ратуше Лиможскую Коммуну. Была занята префектура и даже возведено несколько баррикад. Но войскам удалось удержать город в своих руках. Лиможские эмиссары, посланные в департаменты Крёз и Коррез, не смогли поднять их население.
Лиможская Коммуна, возникшая последней, была
задушена в самом зародыше.
*
В течение апреля рабочие Руана заявили о своем присоединении к Парижской Коммуне, а рабочие Гавра создали группу сочувствующих Парижу. Различные манифестации, состоявшиеся в провинции, не столько одобряли действия парижских революционеров, сколько стремились воспрепятствовать отправке войск и пушек против Парижа.
Такие выступления имели место в Перигё, Бордо, Гренобле, Лиме, Кюере (департамент Вар), в Фуа и Вариле (департамент Арьеж), в Коне (департамент Ньевр), в Жере, Савойе, но все они были подавлены.
В начале апреля, когда начались военные действия между Версалем и Парижем, в провинции также произошел ряд выступлений в пользу республики, но это отнюдь не нарушило грозной изоляции, в которой оказались парижские революционеры.