Следствием этой политики было то, что в августе 1870 года в Париже можно было видеть национальных гвардейцев, проходивших обучение с палками вместо ружей. Многие отряды национальной гвардии не внушали доверия правительству, и им не давали оружия. Как в Париже, так и в провинции запасы оружия предназначались для реакционно настроенных частей.
Накануне своего падения Вторая империя не могла обратиться с призывом к народу, которого она боялась. Вот почему приток добровольцев был очень незначителен. Парижские рабочие не испытывали никакого желания сражаться за империю, и, требуя оружия, они, несомненно, помышляли о том, чтобы избавиться от бонапартистской клики, неспособной обеспечить защиту страны.
*
После сражений, разыгравшихся в начале второй половины августа, участь армий Наполеона III, казалось, была уже решена. В Германии Вильгельм Либкнехт [36], считая, что война с императорской Францией, пожалуй, уже окончена, задавал себе вопрос, свергнет ли французский народ династию Бонапартов, чтобы обеспечить свое спасение.
Действительно, такова была задача, вставшая перед народом Франции, и надо было действовать быстро, чтобы смести империю. Но депутаты левой, от которых парижский народ ждал призыва к восстанию, не были расположены спешить с провозглашением республики, так сильно боялись они рабочего класса. И если буржуазным республиканцам удалось в течение всего августа 1870 года удерживать народ от восстания, достаточно сильного, чтобы покончить с империей, то это объяснялось известной слабостью рабочего социалистического движения, являвшейся следствием характерной для него идеологической путаницы и недостаточных связей его с массами.
Используя эту ситуацию, возникшую вследствие позиции депутатов левой, упорно не желавших что-либо предпринять против императорского правительства, и бессилия рабочего социалистического движения, реакционный генерал, губернатор Парижа, орлеанист Трошю, который имел репутацию человека, не являвшегося ставленником императорского двора, и демагогически изображал себя решительным сторонником сопротивления
пруссакам, смог приобрести даже некоторую популярность среди населения.
Трошю придерживался по отношению к парижскому населению гибкой тактики: он делал вид, что является противником политики императорского правительства, и старался завоевать доверие мобильной гвардии и национальной гвардии Парижа. В то же время он поддерживал контакт с депутатами левой и подготавливал таким образом создание нового правительства взамен существующего.
Трошю стремился создать у парижан впечатление, будто он деятельно занимается организацией обороны столицы, тогда как на самом деле ничего не делалось. Карл Маркс писал:
«По моему мнению, вся защита Парижа – лишь полицейский фарс, чтобы успокоить парижан, пока пруссаки не будут стоять у ворот и пока не спасут порядок…» [37]
Классовые соображения, обусловленные ненавистью к трудящимся и к социализму, толкали некоторые слои буржуазии на путь прямой измены, на превращение «национальной обороны» в лживую фразу, рассчитанную просто на обман народа.
Меры, необходимые для организации обороны Парижа от пруссаков, не принимались; зато война против народа продолжалась. 25 и 26 августа были произведены сотни арестов и обысков. Между тем в провинции осадное положение, введенное вначале в Шербуре, Бресте, Лориане, Рошфоре и Тулоне, было распространено также на департаменты Восточные Пиренеи, Ньевр и Шер.
Но час разгрома императорских армий неумолимо приближался. 1 сентября разыгралась битва при Седане, а на следующий день Наполеон III приказал поднять белый флаг капитуляции над городской крепостью и направил прусскому королю послание, в котором заявлял, что, поскольку ему не удалось умереть в рядах своих войск, он отдает ему свою шпагу. Так позорно закончилась плачевная карьера убийцы 2 декабря, авантюриста, который, использовав захваченную им власть, втянул Францию в бесчисленные войны,
после того как заявил: «Империя – это мир». И снова кровь десятков тысяч храбрых французских солдат была пролита по его вине в той династической войне, которую он проиграл.
Во время войны 1870 года французские солдаты действительно выказали мужество, которое вызвало уважение врага. Но если солдаты вели себя как герои, то военачальники, продвинувшиеся в чинах благодаря протекции или выдвинувшиеся во время колониальных войн в Мексике, Китае и Алжире, оказались совершенно бездарными. Эти побитые генералы жаждали взять реванш в борьбе против французов. Эти разбитые пруссаками генералы намерены были действовать против французского народа с тем большей жестокостью, что им крайне необходимо было несколько освежить свои поблекшие лавры.