К несчастью, малочисленность войск, от которой сначала страдали версальцы, в дальнейшем стала ощущаться самой Коммуной.
Париж был отрезан. А для версальского правительства остальная Франция служила как бы потенциальным резервом. Тем не менее Тьер не питал иллюзий на этот счет и в своих показаниях перед парламентской следственной комиссией он вынужден был заявить:
«Вскоре я убедился, что страна… подавлена обрушившимися на нее разнообразными бедствиями… Мобили мало чего стоили. Они были обескуражены; после подписания мира их распустили по домам. Ни один батальон добровольцев не прибыл к нам на помощь. Но оставались осколки наших армий, и я поспешил собрать их, реорганизовать, и вот из этих- то осколков я создал армию, которая добилась того, что вырвала Париж из рук мятежников. Как только мне удалось собрать 50 тысяч человек, я решил, что настал момент преподать мятежникам урок».
Однако Тьер колебался. Он говорил, что даже с этими 50 тысячами солдат нападение на Париж могло оказаться рискованным. Впоследствии он признал это перед следственной комиссией:
«Париж – столь грозная крепость, что было бы неразумно атаковать его с 50 тысячами человек. Я был убежден, что мы добьемся победы с помощью орудийного огня, но тогда у нас не было еще достаточно артиллерии».
Вот тут-то и дало себя знать сотрудничество Тьера с Бисмарком; оно позволило создать армию, которая должна была раздавить Париж. Тьер заявлял не без лицемерия:
«Неверно, будто у меня было, как это утверждали, много трудностей с прусским правительством из- за Коммуны и будто оно питало к ней хотя бы малейшее расположение… Г-н Бисмарк открыто предлагал нам свою помощь против Коммуны, которую мы, разумеется, не могли принять [69]. Он даже торопил нас поскорее покончить с этим и в этом отношении разделял нетерпение некоторых депутатов [70], которые хотели подменить наши идеи своими идеями, не отдавая себе отчета в трудностях создавшейся ситуации.
Однако, несмотря на эти разногласия и вопреки договору, который ограничивал численность Парижской армии 40 тысячами человек, г-н Бисмарк согласился на ее увеличение сначала до 100 тысяч, а затем до 130 тысяч человек. Он даже обеспечил нам возможности для реализации этого увеличения, передав нам довольно значительное число наших пленных солдат, возвращение которых было ранее приостановлено вследствие возникших споров…»
Итак, по признанию Тьера, Германия Бисмарка была союзником Версаля в борьбе против Парижа.
Так, под командованием Мак-Магона, который в течение шести месяцев находился в Висбадене в качестве военнопленного и был возвращен Бисмарком Тьеру, была создана армия в 130 тысяч человек, состоявшая из пяти корпусов и оснащенная самым современным оружием.
Численный же состав вооруженных сил Коммуны не только не увеличился, но, напротив, заметно уменьшился в течение апреля, а их вооружение было значительно хуже вооружения версальцев.
Никогда не следует забывать о фактах, разоблачающих предательство национальных интересов, на которое способны правящие круги буржуазии, когда затронуты их классовые интересы.
*
Возвращаясь к положению, которое сложилось в Париже на следующий день после победоносной революции 18 марта, следует напомнить, что Центральный комитет, осуществляя функции правительства, сразу же организовал свою работу и распределил функции: так, например, Эд был направлен в военное министерство, Варлен и Журд – в министерство финансов, Дюваль и Рауль Риго – в префектуру полиции.
Кроме того, Центральный комитет постановил отменить осадное положение, амнистировать осужденных по политическим делам и упразднить военные суды.
Центральный комитет совершил ошибку, не заняв в ночь на 19 марта редакцию «Journal Officiel", хотя это было вполне возможно. В этих условиях номер «Journal Officiel», вышедший 19 марта, был составлен еще в правительственном духе, в нем был опубликован ряд прокламаций Тьера и лживая версия событий в Париже.
Разумеется, этот номер газеты не читали в Париже, но его читали в провинции, где он распространял клеветнические измышления о революции 18 марта. На следующий день, 20 марта, «Journal Officiel» был в руках революционеров.
*Центральный комитет держал власть в своих руках, но казалось, что он желает поскорее избавиться от нее, обратившись с призывом к избирателям. В обращении от 19 марта он заявлял, что «не претендует занять место тех, кого смела буря народного возмущения», и намечал на 22 марта выборы.