Коммуна решила послать делегацию в Марсель, где вспыхнуло восстание; но было слишком поздно: марсельские коммунары уже были разбиты.
В этот день Коммуна приняла декрет о поднятии дисциплины в рядах национальной гвардии: каждый национальный гвардеец, уклоняющийся от военной службы, обезоруживался, каждый гвардеец, обезоруженный за отказ от несения службы, лишался жалованья.
Дополнительные выборы были назначены на 10 апреля. Если 1 апреля предстояло заполнить 22 вакансии, то теперь их число достигло 27. Среди новых членов Коммуны, заявивших о своем уходе, был радикал Ранк, мотивировавший свое решение тем, что он «не одобряет в целом ряде важных вопросов то направление, которое придано коммунальному движению».
Так отходили в сторону мелкобуржуазные элементы, которые вначале встали на сторону Парижской Коммуны. Это свидетельствовало, разумеется, о сдержанном отношении части парижского населения к Коммуне; но, бесспорно также и то, что, когда возникают трудности, неустойчивые элементы всегда проявляют стремление выйти из борьбы.
В этот же день Карл Маркс писал Вильгельму Либкнехту, который вместе с другим видным руководителем немецких социалистов, Августом Бебелем, находился до этого в тюрьме. Как Вильгельм Либкнехт, так и Август Бебель заявили о своей солидарности с Парижской Коммуной и выступили против аннексии Эльзаса и Лотарингии. Маркс указывал, почему колебания, оттяжки и промедления, допускаемые парижскими революционерами, представляются ему столь опасными. Он писал:
Лондон, 6 апреля 1871 г.
Дорогой Либкнехт!
Известие, что ты и Бебель, а также и брауншвейгцы [110] освобождены, было здесь, в Центральном совете [111], встречено великим ликованием.
По-видимому, если парижане терпят поражение, то это их вина, но вина, которая на деле произошла от чрезмерной honnetete [порядочности], – Центральный комитет, а затем и Коммуна дали mischivous avorton [злополучному выродку] Тьеру время сосредоточить вражеские силы: 1) потому, что они по глупости не хотели начинать гражданской войны, как будто Тьер не начал ее сам своей попыткой насильственного разоружения Парижа, как будто Национальное собрание должно было лишь решить вопрос о войне или мире с пруссаками и не объявило немедленно войну республике? 2) Чтобы их нельзя было упрекнуть в противозаконном захвате власти, они потеряли драгоценные мгновения на избрание Коммуны, организация которой и т. д. опять-таки потребовала времени, – а следовало немедленно двинуться на Версаль после поражения реакции в Париже (Вандомская площадь) [112]».
7 апреля
На заседании Коммуны 7 апреля обсуждался вопрос о положении в провинции. Гамбон дал некоторые разъяснения относительно своей поездки на Корсику. Говоря о выступлениях, которые произошли в различных пунктах провинции, он заявил:
«Коммуна была подавлена повсюду только потому, что ее члены не сумели принять решительных мер. В Марселе, Лионе, Сент-Этьенне она наверняка устояла бы, если бы там действовали по-революционному; это должно послужить уроком Парижской Коммуне.
В столице существуют гнусные газеты, которые надо во что бы то ни стало закрыть. Надо покончить с клеветой, которую они систематически распространяют изо дня в день.
Другой важнейший момент – нужно послать во все крупные города граждан, которые активизировали бы движение за создание Коммун и подняли бы республиканцев против версальского правительства.
Только такой ценой может быть спасена Ком-
муна».
В тот же день Исполнительная комиссия составила
обращение к национальной гвардии, которое было опуб-
ликовано на следующий день в «Journal Officiel». Но по-
ложение в провинции, как оно освещалось в этом обра-
щении, не соответствовало или в тот момент уже не со-
ответствовало более действительности.
«В Лиможе провозглашена Коммуна. Над его
ратушей развевается то же знамя, что и над нашей.
Линейные войска побратались с национальной гвар-
дией. Армия правого дела выступит на помощь не
Версалю, а Парижу.
Гере тоже провозгласил у себя Коммуну и ждет
Лиможа, чтобы последовать за ним.
Весь центр поднялся и примкнул к движению. Под-
нялось и население Ньевра. Вьерзон, тоже провоз-
гласивший у себя Коммуну, держит в своих руках
железнодорожный узел и таким образом препятству-
ет переброске версальских жандармов в Тулузу и
дает возможность национальным гвардейцам Лимо-
жа прийти на помощь Парижу.
Если Париж будет по-прежнему исполнять свой
долг, если он будет столь же тверд, как и храбр, то
гражданской войне и ее преступным зачинщикам
придет конец.
Да здравствует Коммуна! Да здравствует Рес-