в этот последний миг, когда все население в пароксизме отчаяния решилось победить или умереть, защищая свои права;
Центральный комитет хочет, чтобы прислушались к его голосу.
Мы боролись только с одним врагом: граждан ской войной. Мы всегда оставались верны себе; находились ли мы временно у власти или были совершенно удалены от дел, мы всегда мыслили, говорили и действовали в этом духе.
Сегодня, и уже в последний раз, перед лицом бедствий, которые могут обрушиться на всех, мы предлагаем героическому вооруженному народу, который избрал нас, а также заблуждающимся людям, которые атакуют нас, единственное решение, могущее остановить кровопролитие и оградить в то же время законные права, завоеванные Парижем:
Национальное собрание, миссия которого окончена, должно быть распущено;
будет распущена также и Коммуна;
так называемая регулярная армия должна покинуть Париж и удалиться от него на расстояние не менее 25 километров;
из делегатов от городов, насчитывающих не менее 50 тысяч жителей, будет создан временный орган власти; этот орган изберет из числа своих членов временное правительство, которое должно будет провести выборы в Учредительное собрание и в Парижскую Коммуну;
ни члены Национального собрания, ни члены Коммуны не будут подвергаться никаким преследованиям за действия, совершенные после 26 марта.
Вот единственно приемлемые условия.
Пусть кровь, пролитая в братоубийственной борьбе, падет на головы тех, кто отвергнет их!
Что касается нас, то мы, как всегда, исполним свой долг до конца.
Центральный комитет» [205].
Разумеется, эти предложения остались без ответа. Между Версалем и Парижем завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.
Чтобы сделать оборону более действенной, Комитет общественного спасения принял следующее постановление:
«Ст. 1. Шторы и ставни на всех окнах должны оставаться открытыми.
Ст. 2. Дом, из которого будет произведен хотя бы один ружейный выстрел или какая-либо другая враждебная акция против национальной гвардии, будет немедленно сожжен.
Ст. 3. Наблюдение за строжайшим исполнением настоящего постановления возлагается на национальную гвардию» [206].
К вечеру 23 мая бойцы Коммуны оказались в тяжелом положении. Домбровский, сражавшийся на баррикаде улицы Мирра, был смертельно ранен. Тем временем версальские войска достигли центра Парижа.
Федераты продолжали оказывать сопротивление на улице Руаяль, на террасе Тюильри, на улице Сен-Флорантен. Когда дальнейшее сопротивление стало невозможным, они отступили в направлении Ратуши. Ночью баррикада на Шоссе д'Антен была оставлена и здание Новой Оперы было захвачено версальцами. Но на Вандомской площади федераты еще держались.
На левом берегу Сены версальцы заняли военное министерство и казарму Бельшасс. Федераты оставили объятый пламенем дворец Почетного легиона, а также баррикады на улице Ренн и Круа-Руж.
К вечеру 23 мая в руках федератов оставалось уже не более половины Парижа. Там, где версальцы стали хозяевами, они чинили расправу без суда и следствия. Дым пожаров подымался в сражающемся Париже над дворцом Почетного легиона, над Тюильрийским дворцом, над зданием Государственного совета, над Счетной палатой и над многими другими зданиями.
В этих пожарах реакционеры обвиняли, конечно, Коммуну, но не следует забывать о версальских снарядах, вызвавших многочисленные пожары, а также об ответных мерах, принятых коммунарами в отношении домов, из окон которых стреляли по федератам. Наконец, как доказали историки, озабоченные восстановлением истины, бонапартистские агенты старались с помощью поджогов уничтожить фальшивые счета и компрометирующие документы [207].
Среда 24 мая
В этот день вышел последний номер «Journal Officiel». В нем были напечатаны все воззвания, опубликованные накануне в виде афиш.
В этом номере был помещен официальный бюллетень Коммуны, в котором говорилось:
«Враг проник в стены нашего города скорее вследствие измены, чем с помощью силы; храбрость и энергия парижан отбросят его.
Все на баррикады! Все, по доброй воле или по принуждению, должны участвовать в их сооружении; те же, кто владеет оружием, кто умеет наводить пушку или митральезу, должны защищать их.
Пусть и женщины станут рядом со своими братьями, отцами и мужьями!
Те из них, у кого нет оружия, будут ухаживать за ранеными, таскать в свои комнаты булыжник, чтобы обрушить его на захватчиков.
Пусть звучит набат! Звоните во все колокола, заставьте греметь все пушки, пока хоть один неприятельский солдат остается в стенах нашего города!
Эта война ужасна, ибо враг беспощаден. Тьер хочет раздавить Париж, расстрелять или сослать всех наших национальных гвардейцев; ни один из них не будет помилован этим палачом, запятнавшим свою жизнь бесконечными преступлениями и покушениями на народный суверенитет. Для него и его сообщников все средства будут хороши.