Воскресенье 28 мая
В восемь часов утра версальские войска заняли мэрию XX округа, а вскоре после этого завладели тюрьмой Ла-Рокет. К десяти часам утра оставался только один, слабый центр сопротивления: федераты засели в узком четырехугольнике, образованном предместьем Тампль, улицей Труа-Борн, улицей Труа-Курон и Бельвильским бульваром.
Варлен, Ферре, Гамбон, опоясанные красными шарфами, отправились во главе маленькой группы бойцов защищать баррикаду в предместье Тампль и баррикаду на улице Фонтен-о-Руа, которые версальцам не удалось захватить лобовым ударом и которые им пришлось обойти.
Еще сражались и на нескольких баррикадах XI округа. На одной из них находился последний ветеран Коммуны, Альбер Лежён, который умер в 1942 году в Советском Союзе.
Шел последний бой на последних баррикадах Парижа. Описанию этого боя Лиссагарэ посвятил следующие волнующие строки:
«В десять часов у федератов почти не остается пушек, их окружают две трети версальской армии. На улицах Фобур-дю-Тампль, Оберкампф, Сен-Мор и Пармантье еще идет борьба. Там есть баррикады, которые невозможно обойти, и дома, у которых нет выхода. Версальская артиллерия обстреливала их до тех пор, пока федераты не истратили всех своих боеприпасов…
Стрельба утихает. Наступает глубокое молчание. В полдень в воскресенье 28 мая с Парижской улицы,
захваченной версальцами, прозвучал последний пушечный выстрел федератов. Выстрел этой пушки, заряженной двойным зарядом, был последним вздохом Парижской Коммуны.
Последней баррикадой майских дней была баррикада на улице Рамронно. В течение четверти часа ее защищал только один федерат. Три раза ломал он древко версальского знамени, водружаемого над баррикадой Парижской улицы. В награду за свое мужество последнему бойцу Коммуны удалось спастись».
Вечером 28 мая, гордясь делом рук своих, Мак-Магон писал в прокламации к жителям Парижа:
«Французская армия пришла спасти вас. Париж освобожден.
В четыре часа наши солдаты овладели последними позициями инсургентов.
Ныне борьба окончена; порядок, труд и безопасность будут восстановлены».
Версаль торжествовал победу, сопротивление Парижа было сломлено, Коммуна задушена. Для завершения своей победы версальцам оставалось только овладеть Венсенским фортом, который, поскольку он был разоружен, не смог принять участие в борьбе между Парижем и Версалем. Комендант форта гражданин Мерле, решивший скорее взорвать форт, чем сдать его, был убит изменником капитаном, которого версальцы отпустили на свободу. Девять других офицеров форта были расстреляны во рвах; они умерли как герои.
Эжен Варлен, которого узнал и выдал один священник, был расстрелян версальцами после того, как его прекрасная голова мыслителя, исполненного помыслов братства, была совершенно изуродована, превращена в какое-то кровавое месиво, глаз был выбит и висел из орбиты. Характерная деталь: версальский офицер, приказавший расстрелять Варлена, украл у него часы.
Париж был залит кровью. Тьер и его банда брали реванш у парижских трудящихся, перед которыми они в свое время дрожали.
Все реакционеры того времени приветствовали преступные действия версальцев как подвиг. Газета «Figaro» писала: «Что такое республиканец? Это дикий зверь. Ну-с, честные люди, ударим, чтобы навсегда покончить с демократической сволочью».
Газета «Journal des debats» цинично заявляла: «Наша армия отомстила за свои неудачи неоценимой победой». Следовательно, она отомстила немцам истреблением парижан. Такой ход мысли не чужд и некоторым из нынешних военачальников, которые тоже помышляют о том, чтобы искупить свои неудачи уничтожением всех демократических свобод.
В занятом версальцами Париже оргия убийств приняла такие размеры, что этого не могли скрыть даже благонамеренные газеты. Вот что писала по этому поводу 30 мая газета «Siecle»:
«Каждый обвиняемый подвергается краткому допросу, после чего председатель суда произносит свой приговор. Если виновного квалифицируют как рядового, его направляют в Сатори; если же как нерядового, то его уводят в соседнюю залу, где ему разрешают побеседовать несколько минут со священником, прежде чем быть расстрелянным».
Со своей стороны газета «Liberte» писала в тот же день:
«Военные суды в Париже действуют с небывалой активностью в нескольких специальных пунктах. В казарме Лобо, в Военной школе производятся непрерывные расстрелы. Так расправляются с мерзавцами, которые принимали непосредственное участие в борьбе».
В тот же день бельгийское правительство решило изгнать из страны Виктора Гюго за благородную и мужественную позицию, которую он занял в отношении участников Парижской Коммуны.