— Нет, ничего. Скажите девушкам, чтобы отнесли это дело в хранилище.
Сеять на другой год начали поздно — весна задержалась. Потом вдруг наступила жара, дожди не выпадали, и с севом приходилось поторапливаться. Ушаков приехал из района, куда его посылали на посевную, страшно уставший. Думал, передохнет в своей архивной келье, но хранитель фондов тут же сообщила ему неприятные новости:
— Михаил Яковлевич, что же это такое? Ни один райком комсомола до сих пор еще не сдал архивные материалы. А почти полгода прошло. На днях из Романова приехал Анищенко. Он говорит, что там в райкоме комсомола сожгли финансовые документы за два года. Начисто все.
— Как они смели?! — возмутился Ушаков. Надо было снова выезжать. Романовский район — северный, до него больше трехсот километров. Тракт сквернейший, и в дождь он сразу превращается в болото — ни пройти, ни проехать. Туда не пошлешь женщину, а во всем партархиве Ушаков единственный мужик. Бойкие хлопцы из Романовского райкома комсомола, кажется, решили порядком-таки позлить заведующего архивом. Много старых документов с пометкой «секретно» Михаил Яковлевич нашел в шкафу, который стоял в коридоре открытым. Все протоколы пленумов за пятьдесят девятый год куда-то исчезли. Ведомости по зарплате эти весьма симпатичные с виду головотяпы зачем-то сожгли и даже не составили акта.
С офицерской аккуратностью Ушаков все просмотрел и записал, высказал кратко и категорично свои замечания секретарю райкома комсомола и зашел к секретарю райкома партии Демченко. — надо было сообщить и тому.
Демченко сидел за столом; выражение пухловатого лица его было такое, будто он хотел вскочить и громить кого-то. Возле стоял белобрысый парень с блокнотом.
— Сейчас, товарищ Ушаков, мы закончим, — сказал секретарь, вздохнув и устало потерев лоб.
Михаил Яковлевич подошел к окну. Отсюда было видно все село. Веселые ровненькие домики лезли с низины на возвышенность, и не верилось как-то, что это стариннейшее сибирское село, что здесь проезжал Ермак и потонул поблизости в водах Иртыша.
— Слушай, Бородулин, а ты внимательно проверял? — спросил Демченко громким, но довольно спокойным голосом, как-то не вязавшимся с выражением его лица. — Что ты мне волынку тянешь, говоришь в общем и целом?
— Да как же, Сергей Иванович. Внимательно, конечно.
— Ну?!
— Секретаря парторганизации у них сейчас нету. Была секретарем телефонистка одна, тонкая, длиннющая такая. Помните? Она уволилась. Сейчас там заправляет старший бухгалтер Вьюшков, временно пока. Я беседовал с ним. Он утверждает, что Копыльцов до невероятности тяжелый человек: грубит, пререкается, беспорядки всякие вносит. А сам начальник конторы связи Никулин очень недоволен не только поведением Копыльцова, но и работой его. Главным образом работой. Репродукторы, говорит, хрипят.
— А где его, хрипа-то, не бывает? — прервал Демченко Бородулина. — И в городе репродукторы немного хрипят. Если подходить вполне объективно, то надо сказать, что нынче радио работает лучше, чем оно работало в прошлом году, когда не было Копыльцова.
— Да, пожалуй.
— Ну вот. Дальше давай…
— Никулин говорил не только об этом. У него расписано, когда и на сколько минут Копыльцов запаздывал на работу, — было таких случая два или три, — где и когда пировал Копыльцов. Девушку одну на почте Копыльцов недоделанной обозвал…
Михаил Яковлевич стремительно обернулся:
— Скажите, Никулин этот не работал ли в Больше-Морозовском райисполкоме?
— Да. Заместителем председателя, — ответил Демченко. — А к нам он был переведен председателем райисполкома. Лет семь назад попросился начальником конторы связи — по возрасту. Знакомый?
— Да нет. А скажите, как у него со здоровьем?
— А чего со здоровьем? Известно, какое здоровье у людей, которым не так уж много осталось до пенсии.
— Но в годы войны он, по-моему, прибаливал.
— Не слыхал. — Демченко повернулся к Бородулину. — Копыльцов что говорит?
— Да то же самое, что и в заявлении, которое он послал нам. Говорит, что Никулин, когда вздумает, берет автомашину для домашности и деньги не платит. Проводка испортилась в квартире — монтера посылает и велит ему всякую другую работу отставить. И газеты, дескать, домой утаскивает. А вообще-то ничего особенного этот Копыльцов не сообщил. Знаете, Сергей Иванович, мне кажется, он из тех, кто критикой любит заниматься и за критикой бездеятельность свою скрывает. Так или иначе, а его надо куда-то переводить.
— С кем еще беседовал?