Юноша повиновался, вступив в свет мерцающих свечей.
— Тимоти?.. — взгляд карих глаз мгновенно пробежался по хрупкой фигуре подростка и остановился на лице. — Какое редкое, чудесное имя! И как же оно вам подходит! Вернее, подходит тому невинному образу…
— Мистер Россетти, — перебил его хозяин и задвинул покрасневшего юношу обратно за спину, — потрудитесь объяснить, что вы хотите? Тимоти — мой племянник, и я не позволю ему ввязываться в ваши темные и непристойные игры…
— Позвольте!.. — Данте вскинул руки. — О каких непристойных играх идет речь?!
— Я знаю, о чем говорю, — тихо и вкрадчиво объявил мистер Тейлор.
— Господь с вами! — рассмеялся художник. — Мне нужен натурщик для образа архангела Гавриила! Архангела, несущего благую весть — понимаете? А ваш племянник — само воплощение невинности, во всяком случае, внешне. Ах, пожалуйста, позвольте ему попозировать мне! Если, — он вытянул шею, глянув на притаившегося за могучей спиной дяди юношу и улыбнулся, — сам молодой человек тоже не против.
— Архангела? — с некоторым сомнением в голосе протянул мистер Тейлор.
— Да-да! Сам Рёскин заказал мне написать «Благовещение», и участие в этом проекте — это ли не честь для столь юного создания? Сколько вам лет, молодой человек? Полагаю, около пятнадцати?
— Семнадцать… мне семнадцать лет, мистер Россетти, и я не против, — тихо ответил Тимоти, робко косясь на родственника.
Данте зажмурился довольным котом, услышав звук его голоса — нежный перелив серебряных колокольчиков.
— Семнадцать… — прошептал он и распахнул раскосые глаза, пригвоздив ими вспыхнувшего юношу к месту. — Простите, если невольно оскорбил вас, Тимоти.
— Нет, что вы, — потупив взор, ответил юноша и смущенно улыбнулся, обнаруживая на гладких щеках очаровательные ямочки. — Я знаю, что выгляжу совершенным мальчишкой.
— И ведешь себя так же, — пробурчал мистер Тейлор, кладя огромную руку на его хрупкое плечо.
Юноша вздрогнул, подняв большие голубые глаза на дядю.
— Так что же вы мне ответите? Вы согласны позволить своему племяннику поработать со мной над благочестивым заказом мистера Рёскина? — спросил Габриэль, не отрывая взгляда от пылающего лица Тимоти.
Мистер Тейлор задумчиво пожевал губу, не убирая руки с плеча юноши, а потом подтолкнул его к художнику.
— Мой портрет не будет стоить мне ни пенса, мистер Россетти.
— Разумеется, — быстро согласился Данте, протягивая руку Тимоти. — Счастлив познакомиться с вами, молодой человек, и буду еще более счастлив поработать с вами.
— Благодарю вас, мистер Россетти, — произнес Тимоти, пожимая тонкие пальцы, — но посмею возразить вам — это я счастлив стать моделью для великого художника.
Мистер Тейлор, фыркнув, закатил глаза и вернулся к своим делам, оставив молодых людей наедине и предоставив им возможность все обсудить.
— Простите, Тимоти, но я всегда знал, что ваш дядя тот еще скупердяй, — шепотом сообщил художник и подмигнул юноше. — Быстро же он согласился отдать вас в мое распоряжение в обмен на бесплатный портрет.
Тимоти тихонько прыснул и покачал головой.
— Просто он очень давно о нем мечтал, но да, вы правы — каждый раз ворчал по поводу его стоимости, а тут подвернулась возможность получить его даром.
Они негромко рассмеялись, поглядывая на мистера Тейлора, разливающего в огромные кружки темный эль.
— Итак, вы обо мне слышали? — спросил Данте, вновь повернувшись к Тимоти, продолжая удерживать его теплую ладонь и облокачиваясь на стойку.
Юноша кивнул и осторожно высвободил руку. Художник очаровательно улыбнулся.
— Уверяю, бόльшая часть всего — злые сплетни и домыслы.
— Грехи других судить вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь… — процитировал юноша и скромно опустил глаза, в очередной раз залившись ярким румянцем.
— О! — итальянец в удивлении приподнял красивую бровь. — А вы весьма умны, молодой человек. Представляется мне, что общение с вами будет весьма приятным. Возможно, хотите присоединиться к нам? — он повел рукой в сторону столика, за которым устроились члены Братства, с любопытством наблюдающие за ними.
— Благодарю, мистер Россетти, но вынужден отказаться, — тихо произнес Тимоти, поглядывая на широкую спину мистера Тейлора. — Я помогаю дяде.
— Что ж, — улыбнулся Габриэль, — очень жаль. Ну да ладно. Я думаю, что у нас с вами теперь будет достаточно времени для общения и… хм-м… более тесного знакомства.
Перегнувшись через стойку, он окинул фигуру подростка оценивающим взглядом и покачал головой.
— Вы божественно красивы, Тимоти. Вам говорил кто-нибудь об этом? — тихо произнес он и быстро поднял глаза на лицо будущей модели. — Не понимаю, как я мог быть таким слепцом и не заметить вас раньше? — Габриэль склонил голову набок, покусывая пухлую нижнюю губу. — Могу я попросить вас повернуться? Дело в том, что по замыслу я буду писать вас, простите… — он кашлянул, — так сказать с тыла…
Тимоти послушно повернулся к нему спиной. Стройная подтянутая фигура юноши в мерцающем свете свечей выглядела безумно привлекательно. Гибкая спина, округлые, соблазнительно выпирающие под грубой тканью простых штанов ягодицы, мягкое золотое сияние шелковистых кудрей, едва доходящих до длинной шеи и сама шея, выглядывающая из ворота свободной рубахи — все это заставило художника судорожно сглотнуть.
— Когда вы сможете приступить к работе со мной? — выдохнул Габриэль.
Тимоти повернулся и замер, наткнувшись на горящий взгляд итальянца. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, затем юноша моргнул, сбрасывая оцепенение, и пожал плечами.
— Я свободен каждый день до обеда.
— Великолепно! — тряхнул смоляными кудрями Россетти. — Жду вас завтра к десяти утра.
========== Часть 2 ==========
Комментарий к
Ввиду того, что в ближайшем будущем у Автора практически не будет свободного времени, он решил не тянуть и выложить совершенно сырую главу…( *поэтому просит ОЧЕНЬ сильно его не пинать, хотя ему стыдно до зеленых человечков в глазах*
Продолжение будет выкладываться по мере сил и возможностей, но это дело может очень надолго затянуться.
Прошу понять и простить)
Без нескольких минут десять Тимоти Тейлор бодро взбежал по скрипящим ступенькам и замер с поднятой рукой у дверей студии, задержав дыхание.
Юноша почти не спал ночью, волнуясь из-за предстоящей встречи с художником. И на это была, по крайней мере, одна причина — он был тихим и преданным поклонником таланта Габриэля.
Иногда, не особо афишируя перед дядей свою страсть к прекрасному, юноша сбегал в первой половине дня в Королевскую Академию, где с немым восторгом прохаживался по залам и галереям и — с особым интересом и трепетом — посещал нечастые выставки Братства. Его восхищали картины, написанные импульсивным и презирающим любые рамки итальянцем. Полотна Данте, по мнению надутых критиков, к разговорам которых Тимоти приклеивал уши, пускай и являлись несколько плоскими, но было в них что-то, что притягивало взгляд и заставляло навсегда запомнить руку мастера, чтобы потом безошибочно определить ее среди тысячи шедевров. В них был вызов всем канонам и стандартам. В них была загадочная чувственность. В них было волшебство. И стать частью этого волшебства для юноши было равносильно исполнению самого заветного желания.
Все пару месяцев, что он стоял за стойкой в пабе, он каждый вечер томился в ожидании, посматривая на столик, за которым по обыкновению располагались члены Братства, и каждый раз встречал их шумное появление с замершим сердцем и с робкой надеждой когда-нибудь хоть немного прикоснуться к их миру.
Тимоти зажмурился, вспоминая вчерашний вечер. Он не просто так процитировал строки великого Шекспира: слишком много грязных сплетен он слышал о Россетти, но, во-первых, считал, что каждый должен критически взглянуть на себя, прежде чем осуждать других; во-вторых, он предпочитал верить далеко не всему услышанному, испытывая глубочайшее уважение к бунтарской и страстной натуре художника. К своему сожалению, сам он обладал спокойным и даже стеснительным нравом, возможно именно поэтому горящий бешеным пламенем красавец-брюнет так его привлекал, заставляя жадно впитывать любую информацию о нем, но потом решительно ее фильтровать. Тимоти без сомнений был идеалистом и, да простит его Господь, Данте стал для него — кумиром. И теперь, после неожиданного знакомства и лестных слов, сказанных Габриэлем, ему меньше всего хотелось увидеть разочарование в темных раскосых глазах. Правда, он совершенно не представлял, сможет ли поддержать достойную беседу и не показаться выскочкой или, того хуже, глупым семнадцатилетним несмышленышем. Но ведь модели не обязательно разговаривать? Нужно всего лишь стоять, замерев в какой-нибудь нелепой позе, хотя, что могло быть нелепого в позе архангела — Тимоти тоже не представлял. Он вздохнул. Он слишком много думает, а это, как утверждает его дядя, обычно не доводит до добра.