С каждой новой победой всё меньше желанья думать.Их метель заметала, и вьюги им в лица дули.Но несли они с гордостью рабство своё туземцам.Ничего не боялись — ни бомб, ни штыка, ни пули.Оглянуться боялись — за ними дымил Освенцим.Пели песни, гордясь, когда влёк их в пучину «Бисмарк»,И Берлин защищали, как ад защищают черти.Оглянуться ж — боялись. Боялись случайной мысли.Отщепенства боялись — что было им хуже смерти.Это значило лечь здесь, со мной безвозвратно в яму.Или в лагерь попасть — прямо в печь из гремящей славы.И несли они зло, сохраняя восторг упрямо,И свой собственный дом защищать потеряли право.Но его защищали, хоть были обложены плотно,И послушно, как раньше, о вере в победу кричали.А потом проиграли войну и вздохнули свободно, —Видно, было в них что-то, о чём даже в мыслях молчали.Видно, даже сойдясь с громыхающей подлостью века,В тяжком рабском восторге собою себя подминая,Всё равно среди лжи бесприютна душа человека,Даже если он верит… Что-что, а уж это — я знаю.Нет, не знаю — узнаю. Не нынче. И даже — не скоро.Мне пятнадцать всего — это разве моя забота?Я лежу среди трупов, пройдя через вздыбленный город,Я весь день ощущал, что меня ненавидит кто-то.Ненавидеть в ответ? Это надо. Но столько всплылоВ прошлом режущей подлости — я уж оглох от шума.Привирают? Наверно. Но что-то и вправду было,Если баба орёт, если люди молчат угрюмо.Что-то помнят они… (Голод!.. Это, как бред, огромно:Грузовик за окном, а на нём — словно брёвна — трупы.)Что-то помнят они. Да и я это тоже помню.Я «списал» это только, поверил, что помнить — глупо.И зачем было мне через детство тащить такое —Этих серых и сирых с их скучной, тупой печалью.Волновало — движенье! Хотелось — как всем! — в герои…Я простил их судьбу, а сегодня — мою прощают.Я простил их судьбу и отбросил деталью лишней.Потому что вся жизнь — все слова! — на неё не похожа.Словно впрямь из таких бы герои вовек не вышли,Словно впрямь они все родились, чтоб трястись под рогожей.Ну а если б и им кабинет и ковёр на диване,Где забвение бед под защитой идеи и флага?Неужели закон — сумасшедшее соревнованье:Кто кем раньше пожертвует ради всеобщего блага?..…Только где мне об этом подумать в свои пятнадцать?Я лишь танцы кляну — в них мещанство и запах гнили.Об огне революций мечтаю — гореть и драться.И мне жаль, что давно кулаков без меня разбили.И, конечно, чекисты в кожанках мне снятся часто.В их жестокости вижу я подвиг, в их лицах — лики.Как же! — В битве за счастье их участь — нести несчастье.Ради правды — грешить. Мне тот грех — как святых вериги.Как само бескорыстье, чей подвиг почётней риска.